В дебрях Индии - [120]

ВРЕМЯ БЛИЗИЛОСЬ К РАССВЕТУ, И НАШИ авантюристы, дав все необходимые инструкции Шива-Томби, которому они могли слепо довериться, поспешили на борт «Раджи».

На заре маленькое судно вошло в порт вслед за китайским пакетботом. После посещения санитарной комиссии ему был выдан следующий пропуск:

«Раджа», яхта водоизмещением в пятьдесят тонн, принадлежащая дону Васко де Барбассонто Карвахалу, который путешествует для собственного удовольствия с тремя офицерами — одним европейцем, двумя туземцами — и двенадцатью матросами, прибыла из Гоа. Больных на борту нет.

Сердар и его товарищи числились среди экипажа. Бросив якорь почти у самой набережной, так как яхта неглубоко сидела в воде, они заметили необычайное оживление на борту «Королевы Виктории», первоклассного броненосца, который готовился выйти в море. Да и весь город Пуант-де-Галль находился в сильном волнении по небывалому еще поводу: какое-то неизвестное судно крейсировало, начиная с самого восхода солнца, у входа в канал; на конце талей, соединенных с брам-реей, висел труп, и губернатор отдал приказание, чтобы «Королева Виктория» отправилась за ним в погоню. Броненосец случайно развел пары еще накануне, а потом ему достаточно было нескольких минут, чтобы приготовиться в путь.

Все жители, солдаты и офицеры гарнизона собрались на террасах домов и на возвышенных местах вблизи берега с целью полюбоваться этой погоней.

Как и в тот день, когда Сердар и Нариндра шли на казнь вместе с бедным Барнетом, вся огромная терраса во дворе губернатора была заполнена дамами и высшими сановниками, включая многочисленный штаб во главе с сэром Уильямом Брауном.

Поимка морских разбойников и наказание, которое должно было их постигнуть, были настоящим праздником для всех присутствующих, слышавших, как губернатор сказал командиру «Королевы Виктории»:

— Вы знаете, что на море имеете полное право вершить правосудие, а потому, надеюсь, избавите наши судебные органы от разбирательства дела этих негодяев.

— Через час, господин губернатор, они как четки повиснут на моих реях!

Час спустя оба судна исчезли из виду на западе. День прошел, и солнце уже заходило, а «Королева Виктория» все еще не возвращалась.

По прибытии в город Барбассон отправился передать свою визитную карточку губернатору, как это принято делать у знатных иностранцев. Туземный художник выгравировал ему эти карточки на великолепном картоне длиной десять сантиметров и украсил их герцогской короной… Барбассон не задумался бы выдать себя и за принца.

Дон Хосе-Эммануэль-Энрике-Хоакино-Васко де Барбассонто Карвахал, герцог де Лас Мартигас, пэр королевства, — так представился он губернатору.

— Ле-Мартиг, — объяснил Барбассон своим друзьям, — маленькая деревушка в окрестностях Марселя, где я воспитывался у кормилицы. Титул мой, как видите, относится к воспоминаниям моего детства.

В ответ на визитную карточку губернатор пригласил благородного герцога де Лас Мартигаса на празднество в Канди, которое должно было состояться дня через два.

— Передайте его превосходительству, что я принимаю его любезное приглашение, — отвечал Барбассон дежурному адъютанту, который явился с визитом от имени сэра Уильяма Брауна и передал ему приглашение на празднество.

— Разве вы забыли, — сказал Сердар после отъезда офицера, — что именно сегодня ночью, на исходе празднества… Вы, быть может, отказываетесь от участия в нашем деле?

— Напротив, Сердар!.. Но так и быть, признаюсь вам… Хотя я и не такой гурман, как бедный Барнет, но не прочь присутствовать на обеде его превосходительства. Англичане хорошо устраивают эти вещи, а с паршивой овцы хоть шерсти клок — и то хорошо… Что касается нашего дела, то не беспокойтесь, я успею улизнуть и присоединиться в нужное время.

«Королева Виктория» не вернулась и на следующий день, но это происшествие было не настолько важно, чтобы из-за него откладывать празднество, которое сэр Уильям устраивал по случаю дня своего рождения для сингальских принцев и выдающихся лиц английской колонии.

Авантюристы использовали время, отделявшее их от великого дня, на то, чтобы разучить свои роли и вжиться в них; малейшая ошибка, малейшая неосмотрительность могли стоить жизни им всем, ибо было ясно, что в случае сэр Уильям не пощадит никого из них.

Сердар всю последнюю ночь был занят тем, что писал своей сестре полный отчет о своей жизни; он изложил ей, как в предсмертной исповеди, каким образом произошло то роковое событие, которое сгубило всю его карьеру и принудило, как отверженного парию, скитаться двадцать два года по всему миру. И он клялся ей, что в этот торжественный час, накануне того дня, когда он предстанет, быть может, перед всевышним судьей, ни одна недостойная ложь не осквернила его предсмертного рассказа. Свое письмо он заканчивал подробным изложением попытки, которую он предпринял вместе с избранными друзьями не для того, чтобы отомстить, а чтобы вырвать у негодяя, сгубившего его ради собственного спасения, бумаги, необходимые для восстановления его чести. Он говорил ей, что в том случае, если это письмо дойдет до нее, это будет служить доказательством того, что план его не удался, и она никогда больше не увидит его, ибо неудача — это смерть.