В дебрях Индии - [117]

— Греби изо всей мочи, проезжай канал… это губернатору Цейлона… речь идет о твоей жизни… приказ капитана.

Человек этот был Рам-Шудор. В два прыжка, как кошка, вернулся он обратно на борт и встал у планшира, где его нашли потом Нариндра и Рама. В то время как последние сопровождали его вниз, лодка отчалила от «Дианы» и понеслась среди ночной тьмы, унося с собой ужасный пальмовый лист, предназначенный для губернатора сэра Уильяма Брауна.

Собравшиеся в каюте Сердара долго обсуждали события в Нухурмуре… Печальный конец Барнета вызвал у всех слезы на глазах, и бедный Барбассон, рассказывая все подробности этой ужасной драмы, смешал свои слезы со слезами своих товарищей.

Когда улеглось первое волнение, все приступили к обсуждению дальнейших действий. Решено было сегодня же ночью подвергнуть Рам-Шудора наказанию, которое он заслужил за свои бесчисленные преступления. Сердар предлагал просто-напросто застрелить его, но Барбассон настаивал на более тяжелом, хотя почти столь же быстром наказании.

— Привязать ему ядро к ногам и бросить живым в воду! — сказал провансалец.

— Во имя человеколюбия и ради нас самих, — отвечал Сердар, — не будем поступать, как дикари.

— Очень он заботился бы о человеколюбии, этот негодяй, если бы добился успеха в своих коварных кознях!

Нариндра и Рама присоединились к Барбассону, и Сердар не возражал больше, рассчитывая на то, что в самую последнюю минуту он вмешается как командир судна.

Разговор продолжался очень долго; прошло два часа, прежде чем Сердар стал объяснять Барбассону неизвестный последнему план, который должен был предать им в руки сэра Уильяма Брауна без всякого шума и борьбы, потому что открыто, силой его нельзя было похитить на глазах всего гарнизона Пуант-де-Галля… Вдруг послышался легкий стук в дверь. Это был брат Рамы, явившийся предупредить Барбассона, что хозяин лодки желает его видеть.

— Пусть войдет! — сказал провансалец.

Шива-Томби вышел из скромности, пропустив в каюту матроса.

— Капитан, — сказал матрос, — губернатор Цейлона приказал мне передать это вам.

Если бы молния влетела внезапно в каюту, то и она не произвела бы такого действия, как эти слова… Только быстрый и проницательный ум провансальца вывел всех из затруднительного положения.

— Давай сюда и можешь идти! — скомандовал он коротко, и тот немедленно повиновался.

— Вы в переписке с губернатором? — удивленно спросил Сердар.

Нариндра и Рама были поражены и с недоверием смотрели на Барбассона. Последний, прочитав письмо, побледнел от бешенства и воскликнул:

— О, я задушу тебя своими собственными руками! Никогда в мире не было видано таких негодяев!

— Что все это означает? — повелительным тоном спросил его Рама.

— Это означает, тысяча чертей, — отвечал провансалец, — что мы болваны… мы никуда не годны… мы… мы разбиты наголову, разбиты этими негодяями!.. Вот, читайте… нам ничего больше не остается, как сняться с якоря и спасаться… благо, мы еще можем это сделать.

Рама взялся прочитать письмо. Губернатор не позаботился даже о том, чтобы замаскировать свое сообщение. Письмо было написано на тамильском наречии одним из его секретарей:

Сэр Уильям Браун горячо благодарит Кишнайю и хвалит его за ловкость. Завтра все будет готово, чтобы оказать достойный прием. Как было ранее условлено, в порту ждет броненосец, который обстреляет шхуну из своих батарей. Дня через два Кишнайя может явиться в загородный дом губернатора в Канди и получить там, по случаю дня рождения его превосходительства, обещанную ему награду.

— Итак, негодяй предупрежден! — воскликнул Сердар, сжимая кулаки. — Но кем? Ради Бога, кем?

— Не ищи долго, Сердар, — прервал его Рама. — Все объясняется теперь само собой. Пока Барбассон просил тебя арестовать Рам-Шудора, негодяй не терял времени и отправил письмо Кишнайи губернатору Цейлона через хозяина лодки, на которой приехал наш друг.

— Быть не может!..

— И сомнений никаких нет… сам хозяин привез ответ.

— Ах! Как эти люди хитры и как досадно, когда они тебя одурачат, — сказал Барбассон, но уже более спокойным голосом.

— Какой демон преследует меня по пятам, разрушая все мои планы?.. Нет, не стоит бороться против своей судьбы, я проклят с самого дня своего рождения! А недели через две приезжает моя сестра!.. И как я радовался при мысли, что предъявлю ей доказательства своей невиновности!

— Она никогда не сомневалась в ней, как и мы, — сказал Рама, — не был ли ты всегда в наших глазах самым честным и великодушным из людей?

— Знаю, и мне всегда служило большой поддержкой в жизни уважение людей, которых я люблю… Но ты должен понять мое отчаяние, Рама, что от меня, как неуловимый мираж, все время убегает час восстановления моей чести. С того самого дня как я нашел свою нежно любимую сестру, которая, как я думал, росла с презрением в душе к несчастному изгнаннику, когда я издали почувствовал, что сердце ее бьется в унисон с моим, — я захотел сделаться в глазах всех достойным ее. Я был опозорен приговором военного суда и только приговором того же суда могу занять снова надлежащее место. И подумать только, что доказательства здесь, в двух шагах от меня, а я не могу заставить негодяя дать мне их!..