В дебрях Атласа - [73]

— Да, — ответил получивший золотые монеты от Рибо, — и можем прибавить, что они едут сюда, потому что мне удалось рассмотреть их в то время, как они в кустах снимали свои палатки. Однако я заметил одну вещь, которая меня беспокоит.

— Говори скорей.

— Когда я с ними расстался, все были на конях; когда же увидал их едущими перед собой — у троих лошадей не было.

— Они пали от утомления.

— Нет. Пропустив их мимо, я вернулся на место их стоянки и увидел трех лошадей в луже крови. Кто-то зарезал их.

— Что же ты думаешь по этому поводу? — спросил аль-Мадар с нетерпеливым движением.

— Если ты не пошлешь им навстречу махари, то тебе придется ждать очень долго.

— Сколько их?

— Четырнадцать.

— У нас хватило бы скакунов для всех. Мне самому хочется поскорей добраться до Атласа и избавиться от этих людей.

Он позвал своего помощника и отдал ему несколько приказаний.

Через десять минут два бедуина выехали из лагеря с шестнадцатью вполне оседланными верблюдами-бегунами, направляясь на восток.

Этот отъезд, конечно, не укрылся от пленников.

— Они поехали навстречу спаги! — воскликнул тосканец, у которого сердце екнуло. — А папаша Хасси и марабут пропали. Если через двенадцать часов их не будет здесь, нас повезут в блед, и тогда нас не спасут ни кабилы, ни сенусси. Дело идет к концу, не правда ли, граф?

Мадьяр подошел к Афзе, насколько ему позволили веревки.

— Звезда Атласа не испугается смерти? — спросил он взволнованным голосом.

— Нет, господин, — спокойно ответила Афза. — Если мне дадут умереть рядом с тобой, я без страха буду смотреть на ружья солдат, направленные против нас. Мне только тяжело уйти из жизни, не увидавшись с отцом. Жизнь моя принадлежит тебе. Если тебя убьют, и я хочу пасть рядом с тобой.

День тянулся без конца для несчастных, привязанных в палатке, откуда они не могли видеть происходившего в лагере. Энрике по временам начинал бранить бедуина, но не в глаза, так как тот был настолько благоразумен, что весь день не показывался. Он был уверен в своей удаче и не желал попусту портить себе кровь.

Было уже довольно поздно, и ничто не нарушало спокойствия в лагере, как около десяти часов, в то время, когда багровая луна восходила над Атласской цепью, пленники услыхали вдали хорошо знакомый рожок.

Энрике, крепко связанный, с трудом приподнялся.

— Спаги! — воскликнул он, бледнея.

За рожком последовало несколько выстрелов, приветствуемых со стороны бедуинов дикими криками.

— Конец, — сказал граф, весь посинев. — Бедная Афза, зачем ты вышла замуж за меня! Я приношу тебе одно несчастье.

Звезда Атласа отвечала со своим обычным спокойствием:

— Я счастлива, что могу умереть вместе с моим господином.

Весь лагерь был в движении; бедуины спешили вооружиться, как будто им предстояло сражение, а из тюков с товарами были местами устроены как бы укрепления, за которыми можно было выдержать натиск кавалерии.

Аль-Мадар отправился на восточный конец лагеря в сопровождении двенадцати человек — числа, равного числу спаги.

Через четверть часа Рибо и посол подъехали к предводителю бедуинов на махари, которые были высланы им навстречу.

Спаги, соблюдая негласно установленные в пустыне правила, остановились в двухстах или трехстах шагах и тотчас же разбили маленькие палатки.

Вместе с махари они привели и своих лошадей, но они, за исключением чистокровного скакуна Рибо, были в ужасном состоянии.

— Привет, франджи! — закричал аль-Мадар, делая несколько шагов навстречу обоим сержантам. — Бедуины гостеприимны, и, если вы желаете отдохнуть в моем лагере, вам стоит только сказать.

— Нам хорошо и в наших палатках, и мы предпочитаем договариваться на нейтральной почве. Правда, что ты поймал двух беглецов из бледа?

— А также дочь Хасси аль-Биака, верблюдовода, — ответил аль-Мадар с некоторой гордостью. — Я умею обделывать свои дела, когда знаю, что могу заработать что-нибудь.

Услыхав эти слова, Рибо позеленел и должен был употребить чрезвычайное усилие воли, чтобы не выдать себя.

— Ну, давай договариваться, — сказал он отрывисто. Бедуины принесли ковры, на которых два француза уселись против аль-Мадара, между тем как разносили кофе.

Рибо, отдавая дань местным обычаям, отпил несколько глотков ароматного напитка, а затем спросил:

— Так они в твоих руках?

— Да, франджи.

— Но ведь их было шестеро?

— Трое бежали, не знаю куда. Да мне до них и дела нет, за них никакой награды не дадут.

— Можно увидеть твоих пленников?

— Нет, погоди, прежде надо сговориться.

— Начальник бледа обещал триста цехинов за поимку беглецов и женщины. Если эти деньги у вас с собой, я готов уступить вам всех троих; если же у вас денег нет, поезжайте за ними в блед.

— Ты с ума сошел! — воскликнул Рибо. — Или ты думаешь, что франджи способны нарушить данное слово? Сними свой лагерь, поедем в блед, и тебе там заплатят. Мы, солдаты, не возим с собой таких больших денег.

— Вернуться мне туда со своим караваном?! Об этом и думать нечего. Я везу товар для кабилов и терять времени не могу, иначе встречу большие затруднения в горах, — сказал аль-Мадар.

— Чего же тебе бояться со стороны кабилов? — спросил Бассо.

— Отцу девушки удалось бежать с марабутом; они будут просить покровительства сенусси, и, если я промедлю, мне придется плохо.