В дебрях Африки - [47]

Воины, под начальством этих старшин, набраны были из племен бакусу, баллегга и басонгора; то были юноши, с детства дрессированные и приученные к лесным набегам маньемами, точно так же как в 1876 году арабы и суахели восточных берегов Африки дрессировали и воспитывали мальчиков-маньемов.

В этом необычайном увеличении числа грабителей в бассейне верхнего Конго видны результаты арабской политики, состоящей в том, чтобы убивать всех взрослых туземцев и оставлять в живых только детей. Девочек размещают в гаремы арабов, суахели и маньемов, а мальчиков обучают обращаться с оружием и воевать. Когда они становятся взрослыми, их награждают женами из штата гаремной прислуги и принимают в состав разбойничьих шаек.

Известная часть добычи принадлежит, конечно, главному начальнику, вроде Типпу-Тиба или Сеид-бен-Абида, меньшие доли достаются старшинам, а остальное делится между воинами. Иногда барыши распределяются таким образом: все крупные слоновые клыки, свыше 16 кг весом, становятся собственностью главного хозяина, клыки весом от 10 до 16 кг — старшинам, а мелочь, отдельные куски и клыки молодых слонов достаются тому, кто первый найдет их. Поэтому каждый старался награбить как можно больше.

Шайка хорошо вооружена и содержится за счет хозяина, который живет на Конго или на Луалабе, объедаясь рисом и пловом и предаваясь всяким излишествам в своем гареме; старшины от постоянной погони за наживой становятся жадны, жестоки и непреклонны, а разбойничья шайка и подавно без всякой жалости накидывается на каждое селение, стараясь добыть как можно больше ребят, скота, птицы и слоновой кости.

Все это было бы совершенно невозможно, если бы у них не было пороху; без пороха ни сами арабы, ни их шайки не посмели бы и на один километр уходить от своих стоянок.

Более чем вероятно, что если бы воспретить ввоз в Африку пороха, произошло бы немедленное и поголовное переселение всех арабских племен из центральных областей Африки к берегам моря, так как местные вожди тотчас осилили бы каких угодно арабов, вооруженных только копьями. Что могли бы поделать, Типпу-Тиб, Сеид-бен-Абид, Угарруэ или Килонга-Лонга с басонгора и бакусу?

Остается одно возможное и радикальное средство против такого огульного истребления аборигенов — это торжественное соглашение между Англией, Германией, Францией, Португалией, южными и восточными провинциями Африки и Великою областью Конго с запрещением ввоза пороха в какую-либо часть материка, исключая того количества, которое потребно для их собственных агентов, чиновников и регулярного войска, а также о том, чтобы отбирать каждый слоновый клык, так как теперь уже не найдется на рынках ни одного куска слоновой кости, который был бы добыт законным и мирным путем. Каждый малейший обломок такой кости, попавший в руки арабского купца, наверное, был обагрен потоками человеческой крови. Каждый килограмм кости стоит жизни мужчине, женщине или ребенку; за каждые пять килограммов сожжено жилище, из-за пары клыков уничтожалась целая деревня, а за каждые два десятка погибала целая область со всеми жителями, деревнями и плантациями. Просто невероятно, чтобы в конце XIX столетия, столь сильно двинувшего человечество вперед, из-за того только, что слоновая кость идет на украшение да на биллиардные шары, все роскошные страны Центральной Африки опустошались вконец, целые племена и народы гибли и исчезали с лица земли!

Кого, в сущности, обогащают эти кровожадные походы за костью? Всего несколько десятков каких-нибудь метисов, помесь араба с негром, которых следовало бы по-настоящему заковать в кандалы и заставить всю остальную часть их подлого существования пробыть в каторжных работах.[18]

Здесь не было ни слуху, ни духу о шести старшинах, которых мы отправили вперед за помощью для отряда Нельсона; а так как было невероятно, чтобы целый караван истощенных голодом людей мог совершить путь от Нельсонова лагеря до Ипото скорее, чем шесть человек смышленых и здоровых, то мы начали опасаться, как бы не пришлось и наших занзибарских старшин причислить к пропавшим без вести. Мы ясно видели их следы, вплоть до переправы 14 и 15 октября. Очень вероятно, что они имели глупость итти тем же берегом дальше, пока не наткнулись на какое-нибудь селение дикарей, которые их истребили. Мы не переставали тревожиться также участью капитана Нельсона и его спутников. Тринадцать дней прошло уже с тех пор, как мы расстались. В этот период времени их положение было, пожалуй, не хуже нашего. Мы были окружены тем же лесом, что и они, но мы тащили вьюки, которых у них не было. Между ними все же было несколько человек, способных бродить по окрестности за пищей, и притом были челноки, на которых они могли переправляться к месту фуражировки 3 октября, куда сухим путем можно было добраться в один день, а водой в один час. Лесных ягод и грибов столько же было на вершине холмов, окружавших лагерь, как и повсюду в лесу. Тем не менее мысль о Нельсоне мучила меня, и одной из первых моих забот было приискать партию людей для доставки провианта в лагерь Нельсона. Мне обещали устроить это на следующий день.