В дебрях Африки - [97]

Стась не погнал страшного Кинга в бой, а позволил ему только рычать, что еще больше пугало неприятелей. Сам он не выстрелил тоже ни разу из своего штуцера в самбуру, так как, во-первых, обещал маленькой Нель, покидая Луэлу, что никого не убьет, а во-вторых, действительно не имел ни малейшего желания убивать людей, которые ни ему, ни Нель не сделали ничего плохого. С него было достаточно, что он обеспечил ва-хима победу и освободил осажденного в большой боме Фумбу. И, когда вскоре Кали прибежал с известием о полной победе, он приказал ему прекратить сражение, продолжавшееся еще в зарослях и между скал, по воле ненасытного старого Фумбы.

Но не успел Кали прекратить сражение, как наступило утро. Солнце, как всегда под тропиками, быстро выкатилось из-за гор и залило ярким светом поле битвы. Немного спустя, когда бой наконец прекратился и лишь радостный вой ва-хима смущал утреннюю тишину, опять явился Кали, но с таким грустным и угнетенным лицом, что издали можно было догадаться, что его постигло какое-то несчастье.

И действительно, приблизившись к Стасю, он начал бить себя кулаками по голове с жалобным криком:

– О Великий Господин! Фумба куфа! Фумба куфа![45]

– Убит?! – повторил Стась.

Кали рассказал, что случилось; из его слов оказалось, что причиной такого конца было упорство самого Фумбы, который уже после конца сражения хотел добить еще двух самбуру и от одного из них получил смертельный удар копьем.

Это известие в одно мгновение распространилось между ва-хима, и все они сбежались и окружили Кали. Немного позже шесть воинов принесли на кольях старого царька, который не был убит, а лишь тяжело ранен и перед смертью хотел еще увидеть могучего, восседающего на слоне господина, истинного победителя самбуру.

Неописуемое изумление боролось в его глазах с тьмою, которую сгущала в них смерть, и бледные, растянутые тяжелыми «пелеле» губы его тихо шептали:

– Йанцыг! Йанцыг!

Но вскоре голова его откинулась назад, уста широко раскрылись, и он скончался.

Кали, искренне любивший отца, бросился с плачем ему на грудь. Одни воины начали бить себя кулаками по голове, другие провозглашать Кали царем и кричать «йанцыг!» в честь него. Некоторые падали ниц перед юным повелителем. Против него не поднялось ни одного голоса, так как царствование принадлежало Кали не только по праву, как старшему сыну Фумбы, но и как победителю.

Между тем в лачугах колдунов, в боме на вершине горы стали раздаваться дикие рычания «злого Мзиму», точь-в-точь такие же, какие Стась слышал в первой негритянской деревушке, но на этот раз не против него, а против пленников, смерти которых они требовали за убийство Фумбы. Затрещали бубны, воины построились в длинную колонну по три человека в ряд и начали вокруг Стася, Кали и трупа вождя военную пляску.

– Оа, оа, йах, йах! – повторяли все в один голос. Головы раскачивались однообразно то вправо, то влево, белки глаз блестели, а острия пик сверкали в утреннем солнце.

Кали встал и, повернувшись к Стасю, проговорил:

– Великий Господин, привезти в бому мисс и поселиться в хижине Фумбы. Кали быть царем ва-хима, а Великий Господин – царем Кали.

Стась кивнул головой в знак согласия, но остался еще там несколько часов, так как и ему и Кингу нужно было отдохнуть.

Уехал он оттуда лишь под вечер. За время его отсутствия тела павших самбуру были убраны и брошены в соседнюю глубокую пропасть, над которою тотчас же слетелись стаи коршунов. Колдуны сделали приготовления к похоронам Фумбы, а Кали принял в свои руки власть как единственный повелитель жизни и смерти всех подданных.

– Знаешь ты, кто такой Кали? – спросил Стась у девочки на обратном пути из Луэлы. – Кали теперь царь всех ва-хима.

Нель очень обрадовало это известие. Внезапная перемена, благодаря которой недавний невольник жестокого Гебра, а потом послушный слуга Стася стал царем, показалась ей чем-то необыкновенным и вместе с тем чрезвычайно забавным…

Замечание Линде, что негры, как дети, не способны помнить, что было вчера, по отношению к Кали оказалось несправедливым. Как только Стась и Нель очутились у подножия горы Боко, молодой властелин радостно выбежал им навстречу, приветствуя их с обычными знаками покорности и радости, и повторил слова, которые сказал раньше:

– Кали быть царем ва-хима, а Великий Господин – царем Кали.

И он окружил их обоих почти божескими почестями, особенно же преклонялся он на глазах всего народа перед Нель, зная по опыту, что Великий Господин заботится о маленькой мисс больше, чем о самом себе.

Он торжественно повел их на вершину горы в царскую бому, отдал им дом Фумбы, похожий на большой, разделенный на несколько клетей сарай. Женщинам из племени ва-хима, которые пришли вместе с ними из Луэлы и не могли наглядеться на «доброе Мзиму», он приказал поставить в первой клети кадки с медом и кислым молоком, а когда узнал, что утомленная дорогой мисс уснула, приказал всем жителям соблюдать строжайшую тишину. Но он решил почтить их еще более торжественно, и, когда Стась, отдохнув немного, вышел на крыльцо, он подошел к нему с поклоном и промолвил:

– Завтра Кали приказать похоронить Фумбу и казнить для Фумбы и для Кали столько невольников, сколько у них обоих пальцев на руках. А для мисс и для Великого Господина Кали приказал казнить Фару, сына Мамбы, и «венги, венги» других самбуру, которых взяли в плен ва-хима.