В дебрях Африки - [85]

– Отец Кали носит шкуру леопарда, и Кали тоже.

Стась понял, что это значит: отец Кали был царь, а сам он – старший из его сыновей и будущий повелитель ва-химов.

– Ты говорил мне, – обратился он к нему снова, – что у вас были белые путешественники и что старики еще помнят их?

– Да, Кали слышал, что у них на головах было много ситца.

«Ах, – подумал Стась, – так это были не европейцы, а арабы, которых негры приняли за белых…» Но так как Кали не помнил и не мог дать о них никаких более точных сведений, то Стась задал ему другой вопрос:

– А ва-химы не убили никого из этих белых людей?

– Нет, ни ва-химы, ни самбуру не могут этого сделать.

– Почему?

– Они говорили, что если кровь их впитаться в землю, так не быть больше никогда дождь.

«Это суеверие их нам очень на руку», – подумал опять Стась про себя и прибавил вслух:

– А ва-химы пошли бы с нами до самого моря, если бы я обещал им много ситцу, бус и ружей?

– Кали пойти, и ва-химы тоже. Но Великий Господин раньше покорит самбуру, которые сидят по другую сторону воды.

– А кто сидит за самбуру?

– За самбуру нет гор, а есть степь и в ней – львы.

На этом их беседа окончилась.

Стась все чаще стал помышлять о большом путешествии на восток, помня слова Линде, что там можно встретить арабов с берегов океана, торгующих слоновой костью, а может быть, и миссионерскую экспедицию. Он знал, что такое путешествие представит много новых трудов и опасностей для Нель, но понимал, что они не могут всю жизнь оставаться на горе Линде и что скоро надо будет тронуться в дальнейший путь. Время после дождливого периода, когда вода покрывает дышащие заразой болота, было для этого самым подходящим. На высоком нагорном месте они еще не чувствовали сильного зноя. Ночи бывали настолько холодные, что приходилось хорошенько кутаться. Но внизу, в степи, было значительно теплее, и Стась знал, что скоро опять наступит невыносимая жара. Дождь редко орошал землю, и уровень воды в реке с каждым днем понижался. Стась предполагал даже, что летом она, пожалуй, превращается в один из таких кхоров, каких много попадалось им в Ливийской пустыне, и что только по самой середине ее русла струится узенькая змейка воды.

Но все-таки он откладывал отъезд со дня на день. На горе Линде всем – и людям и животным – было так хорошо! Нель исцелилась тут не только от лихорадки, но и от малокровия, а у Стася ни разу не заболела даже голова. Кожа у Кали и Меа начала лосниться, как темный атлас; Насибу выглядел точно тыква, поставленная на тоненькие ножки, а Кинг отъелся не меньше, чем лошади и осел. Стась хорошо знал, что другого такого «острова» в море степей они не найдут уже до конца путешествия.

И он со страхом смотрел в будущее, хотя теперь у них была большая помощь и защита в Кинге.

Таким образом, прежде чем они начали готовиться в путь, прошла еще неделя. В свободные от упаковки тюков минуты они не переставали пускать воздушных змеев, оповещавших, что они идут на восток к какому-то озеру и к океану. Они продолжали пускать их потому, что начал дуть опять сильный, превращавшийся иногда почти в ураган западный ветер, который подхватывал их и уносил далеко к горам и за горы.

Чтоб защитить Нель от зноя, Стась сделал из остатков палатки паланкин, в котором девочка должна была ехать на слоне. После нескольких репетиций Кинг привык к этой небольшой ноше и к паланкину, который прикрепляли к его спине крепкими пальмовыми веревками. Эта ноша была перышком в сравнении с другими грузами, которыми предполагалось его навьючить и упаковкой которых были заняты Кали и Меа.

Маленькому Насибу было поручено сушить бананы и растирать их между двумя плоскими камнями в муку. Срывать тяжелые гроздья этих плодов помогал ему и Кинг, причем оба так наедались ими, что скоро вблизи хижин не было ни одного банана, и им приходилось ходить за ними к другой плантации, расположенной на противоположном конце возвышенности. Саба, у которого не было никакого дела, сопровождал их большей частью в этих экспедициях.

Но Насибу чуть было не поплатился за свое усердие жизнью или, по крайней мере, довольно своеобразным пленом. Однажды, собирая бананы на краю крутого утеса, он увидал вдруг в расселине страшное лицо, покрытое черной шерстью, моргавшее ему глазами и скалившее белые зубы, точно улыбаясь. В первую минуту мальчик оторопел от испуга, а потом пустился бежать что было духу. Но не успел он пробежать и двух десятков шагов, как косматая рука схватила его, подняла кверху, и черное как ночь чудовище стало убегать с ним в пропасть.

К счастью, огромная обезьяна, схватив мальчика, могла бежать только на двух ногах. Благодаря этому Саба, находившийся поблизости, легко догнал ее и впился клыками ей в спину. Началась страшная борьба, из которой собака, несмотря на свой огромный рост и силу, наверное, не вышла бы победительницей, потому что горилла[40] одолевает даже льва. Но обезьяны не имеют обыкновения выпускать из лап добычу даже в минуту опасности, угрожающей их свободе или жизни. Схваченная притом сзади, горилла не легко могла достать лапой Саба. Повернувшись, однако, она схватила его левой рукой за шею и подняла было уже вверх, как вдруг земля загудела под тяжелыми шагами: то прибежал Кинг.