В дебрях Африки - [84]

Часто в сеть попадались и черепахи, из которых маленькие путешественники варили себе превосходный суп. Кали сам чистил рыбу и сушил ее на солнце, а пузыри относил к Нель, которая разрезала их, распластывала на доске и превращала как бы в лоскутки бумаги величиной в две ладони.

Стась и Меа помогали ей в этом, так как работа была совсем не из легких. Пленки были, правда, толще, чем у пузырей наших речных рыб, но после сушки они становились очень хрупкими. После некоторого опыта Стась сообразил, что лучше сушить их в тени. Но иногда у него истощалось терпение, и если он не оставил своего намерения делать змеев из рыбьих пленок, то только потому, что они были легче бумажных и лучше могли выдержать дождь. Правда, приближалось уже сухое время года, но Стась не был уверен, не случаются ли и летом дожди, особенно в горах. Иногда, однако, он клеил змеев и из бумаги, которой много нашлось среди вещей Линде. Первый такой змей, большой и легкий, пущенный, когда подул западный ветер, взвился сразу очень высоко, а когда Стась перерезал бечевку, он полетел, подхваченный сильным воздушным течением, к горной цепи Карамойо. Стась следил за его полетом через подзорную трубу, пока он не уменьшился до того, что стал похож на бабочку, на маленькую мошку и, наконец, совсем не исчез в бледной лазури неба. На следующий день Стась пустил другой, сделанный уже из рыбьих пленок. Этот взвился еще быстрее, но, наверное, вследствие прозрачности пленок, очень быстро скрылся из глаз.

Нель работала очень усердно, и в конце концов ее маленькие пальчики так наловчились, что ни Стась, ни Меа не могли обогнать ее в этой работе. Здоровье ее тоже не заставляло жаловаться. Здоровый климат горы Линде точно заново возродил ее. Срок, в течение которого мог явиться третий, смертельный припадок лихорадки, миновал безусловно. Стась ушел в этот день глубоко в чащу бананов и плакал там от радости. После двух недель пребывания на горе Стась заметил, что «доброе Мзиму» выглядит совсем не так, как там – внизу, в степи. Щечки пополнели, цвет лица из желтого и прозрачного стал опять розовым, а из-под длинных, густых волос весело глядели на свет искрящиеся глазенки. Мальчик благословлял холодные ночи, прозрачную ключевую воду, муку из сушеных бананов и прежде всего Линде.

Сам он похудел и загорел, и это служило доказательством, что лихорадка его не трогает, потому что страдающие ею не загорают на солнце. Он вырос и возмужал. Движение и физический труд развили в нем еще большую ловкость и силу. Мускулы рук и ног стали точно стальные. Он был уже настоящим закаленным африканским путешественником. Охотясь каждый день и стреляя только пулями, он стал превосходным стрелком. Диких зверей он совсем перестал бояться, понимая, что косматым и пятнистым охотникам опаснее встретиться с ним, чем ему с ними. Один раз он с одного выстрела уложил огромного носорога, который дремал под акацией и, разбуженный его выстрелами, неожиданно пустился на него в атаку.

На африканских буйволов, которые любят нападать на все, что им встречается, и иногда рассеивают целые караваны, он смотрел со снисходительным пренебрежением.

Помимо клейки змеев и других ежедневных дел, Стась и Нель принялись за просвещение Кали, Меа и Насибу. Но это давалось им с большим трудом, чем они ожидали.

XXXVI

Кроме того, Стась учил Кали стрелять из карабина Ремингтона. Это учение шло легче, чем обучение европейской культуре. После десятидневной стрельбы в цель и в спавших на прибрежных песках крокодилов молодой негр убил большую антилопу пофу, потом несколько ариелей и даже кабана. Последняя встреча, однако, чуть не кончилась так же, как с Линде: когда Кали после выстрела неосторожно подошел к кабану, тот вскочил и бросился на него, задрав кверху хвост[39]. Кали бросил ружье и вскарабкался на дерево, просидев там до тех пор, пока на крики его не пришел Стась. Но кабан лежал уже под деревом бездыханный. На буйволов, львов и носорогов Стась не позволял еще негру охотиться. Слонов, которые приходили по вечерам к водопою, он и сам не стрелял, так как обещал Нель, что никогда не убьет ни одного слона.

Но когда по утрам или в полдень он замечал через подзорную трубу пасущиеся в степи стада зебр, ариелей или коз, он брал Кали с собой. Во время этих прогулок он часто расспрашивал его о племенах ва-хима и самбуру, с которыми, раз он желал идти на восток, к берегам океана, ему, несомненно, предстояло встретиться.

– Знаешь, Кали, – сказал ему однажды Стась, – в двадцать дней, а на лошадях так даже еще скорее, мы могли бы доехать до твоей страны.

– Кали не знает, где живут ва-химы, – ответил молодой негр, уныло покачав головой.

– А я знаю. Они живут в той стране, откуда утром встает солнце, над какой-то большой водой.

– Да! Да! – с изумлением и радостью воскликнул негр. – Бассо Нарок! Это по-нашему значит Большая Черная Вода. Великий Господин все знает.

– Нет, не все. Вот я не знаю, например, как бы нас приняли ва-химы, если бы мы к ним пришли.

– Кали велел бы им пасть ниц перед Великим Господином и «добрым Мзиму».

– А они бы послушали тебя?