В дебрях Африки - [27]

Следующий после этого длинного перехода день доставил Стасю и Нель, ехавшим на этот раз вместе на одном верблюде, минуту приятного волнения. Тотчас после восхода солнца над пустыней навис светлый и прозрачный туман, который вскоре, однако, растаял. Потом, когда солнце поднялось выше, жара стала больше, чем в предыдущие дни. Когда верблюды останавливались, не чувствовалось ни малейшего дуновения: казалось, будто и воздух и пески лениво дремлют в тепле, тишине и солнечном свете. Караван очутился как раз в это время среди большой, однообразной равнины, не прерываемой кхорами. Вдруг детям представилось чудное зрелище. Целые кущи стройных пальм и деревьев, рощи мандаринов, белые дома, небольшая мечеть со стрельчатым минаретом, а внизу – стены, каменные ограды садов, – и все это представилось им так ясно и так близко, что казалось, будто через полчаса караван очутится в тени чудного оазиса.

– Что это? – воскликнул Стась. – Нель! Нель! Смотри!

Нель привстала и в первую минуту не могла произнести ни звука от изумления. Но немного погодя она стала хлопать в ладоши и кричать от радости:

– Мединет! К папочке! К папочке!

Стась даже побледнел от волнения.

– В самом деле… Может быть, это Харте… Нет! Это Мединет… Вот минарет, который мы видим всегда из окна! Вот ветряные колеса на колодцах…

Действительно, вдали сверкали высокие башенки американских колодцев с ветряными колесами, похожими на огромные белые звезды. На зеленом фоне деревьев они выделялись так отчетливо, что дальнозоркий глаз Стася мог различить красные лопасти их крыльев.

– Это Мединет!..

Стась знал и из книг и по рассказам, что в пустыне бывают часто миражи и что нередко путешественники видят оазисы, города, кущи деревьев и озера, которые представляют собой не что иное, как иллюзию, игру света и отражение действительных далеких предметов.

– Мираж! – промолвил про себя Стась.

Идрис между тем подъехал к нему и крикнул:

– Эй! Погоняй же верблюда! Видишь – Мединет!

Было ясно, что он шутит, и в голосе его так чувствовалась насмешка, что в душе мальчика исчезла последняя тень надежды, что перед ним был действительно Мединет.

И с грустью в душе он повернулся к Нель, чтоб рассеять и ее иллюзию, как вдруг произошло нечто такое, что привлекло всеобщее внимание в другую сторону.

Сначала показался бедуин, мчавшийся к ним изо всех сил, размахивая издали длинным арабским ружьем, которого перед тем не было ни у кого из людей каравана. Подъехав к Идрису, он обменялся с ним несколькими отрывистыми словами, после чего караван быстро свернул в глубь пустыни. Но прошло немного времени, как показался второй бедуин, ведя за собой на веревке жирную верблюдицу с седлом на горбе и кожаными мехами, свешивавшимися по бокам. Между ними опять произошел короткий разговор, из которого, однако, Стась ничего не мог уловить. Караван мчался что было силы на запад и остановился лишь тогда, когда набрел на узкий кхор, полный раскиданных в диком беспорядке скал, обломков и впадин. Одна из них была настолько просторна, что суданцы спрятали туда людей и верблюдов. Хотя Стась приблизительно догадывался, что произошло, однако лег рядом с Идрисом и притворился спящим, рассчитывая, что арабы, обменивавшиеся до сих пор лишь несколькими словами о случившемся, начнут разговаривать теперь об этом друг с другом подробнее. Расчет не обманул его. Насыпав корму верблюдам, бедуины и суданцы вместе с Хамисом собрались на совет.

– Мы можем теперь ехать только ночью, а днем надо будет прятаться, – заявил одноглазый бедуин. – Во всяком кхоре найдется для нас безопасное убежище.

– А вы уверены, что это был стражник? – спросил Идрис.

– Аллах! Мы говорили с ним. Счастье, что он был только один. Он стоял, спрятавшись за скалой, и мы бы его совсем не заметили, если бы не услышали верблюжий храп. Тогда мы замедлили бег и подъехали так тихо, что он заметил нас только тогда, когда мы были уже от него всего в нескольких шагах. Он страшно испугался и хотел прицелиться в нас из ружья. Если бы он выстрелил и даже не убил бы кого-нибудь из нас, – выстрел; могли услышать другие стражники. Я крикнул ему что было мочи: «Стой! Мы тут ищем в пустыне злодеев, которые похитили двух белых детей, и скоро сюда примчится вся погоня». Малый был молодой и глупый, поверил нам и велел только, чтоб мы поклялись Кораном, что говорим правду. Мы слезли с верблюдов и поклялись ему… Махди отпустит нам этот грех…

– И благословит, – сказал Идрис. – Что же вы потом сделали?

– Когда мы поклялись ему, – продолжал бедуин, – я ему и говорю: «А почем мы знаем, что ты сам не из той же шайки; может быть, это они-то и поставили тебя здесь, чтоб ты задержал погоню», – и велю ему, в свою очередь, поклясться. Он согласился и поверил нам еще больше. Мы стали его расспрашивать, получены ли какие-нибудь распоряжения по медной проволоке от шейхов и отправлена ли погоня в глубь пустыни. Он сказал, что да; им обещали большие награды, и все кхоры на два дня пути от реки охраняются стражниками, а по реке все время плавают «бабуры»[27] с английскими солдатами.

– Не помогут ни «бабуры», ни солдаты против силы Аллаха и пророка…