В дальних странствиях - [23]

Безлюдные дикие места чередовались с обжитыми. Люди приспосабливались и к суровым условиям Гималаев. Там, где позволял климат, жители занимались разведением чайного куста, расчищая для этого горные склоны от леса и кустарниковых зарослей. «Когда мы проехали около трех часов, лес стал редеть, и вскоре, выбравшись из него, мы опять очутились в населенных местах, — пишет путешественница. — Первые встретившиеся нам туземцы, с удивлением смотревшие на такое редкое для них зрелище европейских туристов, были заняты прочисткой полей под чайные плантации. Всюду валялись срубленные великаны столетних дубрав; земля была совершенно черная, так как для ускорения расчистки поджигались пни и деревья. Жаль было смотреть-на эти обугленные голые скаты, невольно думалось, какая чудная должна была быть здесь прежде тропическая растительность. В этом крае повсеместно набросились на разведение чайных плантаций, оказавшихся очень выгодным предприятием. Вследствие этого здесь так немилосердно, начисто сводятся все леса, что если правительство не примет вскоре надлежащих мер для упорядочения этой вырубки, то они в недалеком будущем все погибнут» [19, с. 441].

Преодолев долину реки Кулхайт, усталые, обессилевшие в результате тяжелых переходов, путешественники достигли горного монастыря Пемиончи. Буддийские монахи-ламы пустили их на ночлег крайне неохотно. Пришлось долго и терпеливо упрашивать их и дойти до самого настоятеля, чтобы получить ночлег в стенах обители. Александр Григорьевич за время путешествия по горам серьезно заболел лихорадкой. Отвели постояльцам маленькую грязную лачугу, совершенно не приспособленную для жилья. По углам валялась какая-то одежда и разный хлам. Бамбуковые стены зияли щелями. Окнами служили небольшие отверстия, закрытые деревянными ставнями. Посреди помещения находился очаг, дым от которого, как в курной избе, стлался за неимением трубы по всей комнате, заставляя путешественников кашлять и задыхаться. Пришлось залить огонь и пребывать в холоде.

Хотя монахи приняли русских путешественников не слишком гостеприимно, настоятель и его подчиненные заинтересовали Щербатовых. Ольга Александровна написала о них следующее: «Весьма живописную и оживленную картину представлял и двор Гумпа[11], с копошившимися на нем кули и сновавшими взад и вперед монахами. Эти монахи, или ламы, как их называют, суть очень типичные представители монгольского племени;, рослые, несколько тучные, с умным выражением лица, они своей наружностью напоминают католических монахов. Одеянием им служит широкая, длинная ряса из грубой шерстяной коричневой материи, спускавшаяся почти до земли и подпоясанная веревочным поясом; шея и ноги голые; в руках четки, головы выбриты. Они содержатся на общие средства всей страны, и предполагается, что они всецело посвящают себя вечному созерцанию, исключая те случаи, когда они отлучаются на богомолье или для посещения других монастырей, которых довольно много в этом крае. В здешнем, пемиончийском, считающемся главным, вновь поступившие готовятся к священству.

Гумпа всегда находятся на возвышенностях, большею частью даже на самых вершинах гор, где окружающая обстановка благоприятствует созерцанию. Но не подлежит сомнению, что первоначально придавали более глубокое значение их сооружению на высотах, чем исключительно ради созерцательных целей. Народ веровал, что таким образом люди были в более тесном и прямом сообщении с божеством, полагая, что оно именно с возвышенных мест земли изрекло людям свои прорицания» [19, с. 448–449].

Религиям Индии Щербатова посвящает отдельную главу, в которой рассматривает древнейшие ведические верования, брахманизм, индуизм и джайнизм, их обрядовую и догматическую стороны. Исламу автор специально не уделяет внимания, ограничивая свою задачу рассмотрением религиозных систем чисто индийского происхождения. По мнению Щербатовой, несколько столетий мусульманского владычества вряд ли коснулись здесь этих коренных религий. Очевидно, путешественница не совсем права, а ее методологию, исключающую из исследования ислам, одну из крупнейших по числу последователей религий страны, нельзя считать оправданной. Сомнительным выглядит и щербатовский тезис противопоставления «языческим», т. е. нехристианским, религиям христианства как якобы идеальной религии, к которой должен стремиться индиец во имя духовного совершенства. Путешествие по Индии закончилось возвращением в Калькутту. Остались позади Гималайские горы. 31 марта 1891 г. путешественники перебрались на пароход «Ассам». Через неделю обогащенные индийскими впечатлениями Щербатовы покинули Калькутту. Пароход взял курс на Бомбей.

В СТРАНЕ ВУЛКАНОВ

Проходит еще два года, и неутомимые путешественники отправляются в 1893 г. в новое странствие, на этот раз в Юго-Восточную Азию. Заветной их целью была теперь Ява, главный остров среди обширных владений голландцев на Малайском архипелаге.

До итальянского порта Бриндизи Щербатовы доехали из России поездом, а в Бриндизи сели на комфортабельный пароход «Гималаи», принадлежавший британской компании и следовавший из Лондона в Австралию. Миновали Средиземное море, Суэцкий канал, Красное-море, Баб-эль-Мандебский пролив и вышли в Индийский океан. В Коломбо на Цейлоне путешественников встречал старый знакомый Джон, индиец, бывший их слугой во время предыдущего путешествия в Индию и на Цейлон. Он отличался честностью, исполнительностью и произвел на путешественников самое благоприятное впечатление, так что они захотели воспользоваться его услугами и во время поездки на Яву. Джон был вызван в Коломбо через посредническую фирму и в дальнейшем не раз оказывал Щербатовым неоценимые услуги. На него можно было всегда положиться, доверить ему багаж.