В чужом пиру - [7]

Когда ей случалось видеть в мыльных фильмах типа «Никогда, никому и ничего» и «Всегда, всем и всё», что няня встала на равную ногу с хозяйкой да ещё командовала ею, Лера сардонически смеялась. К тому времени она не понаслышке знала, что нужно пройти жесточайший отбор из десяти-пятнадцати человек, из которых, как правило, выберут трёх на пробные дни, и в этот свой пробный день ты должна вывернуться наизнанку, вылезти из кожи, чтобы понравиться ребёнку, маме, папе и челяди – стать лучшей из трёх. А потом умудриться как-то прижиться на возможно долгий срок, засунув чувство собственного достоинства кое-куда, как советовала короткостриженная в агентстве в начале Лериного пути.

«Им, этим женщинам, – записывает Лера, – оставившим дома, мужей, детей, внуков, совершенно бесправным, на московские гроши содержащим семьи в своих безработных энсках, я посвящаю строки, которые можно отнести ко всем российским женщинам всех времён»:

Любовью всё любимое укрыв,

Отечества бессменные мессии,

Мильоны хрупких плеч соединив,

Обыденно вы держите Россию.

Кариатиды нынешнего дня,

Держитесь, милые, крепитесь,

От всех напастей белый свет храня,

Себя, самих себя поберегите…

* * *

Одновременно с соискательными треволнениями возникло ещё одно. Леру сильно стала беспокоить Динка, которая начала нести околесицу. Лера помнила её удалой и бесшабашной, но трезвомыслящей и адекватной. Однако происходило странное. Придя как-то домой после очередных соискательных гонок, Динка показала Лере царапину на щиколотке.

– Видишь, – сказала она, – это берут кровь на анализы и проводят опыты.

Лера так и села.

– Кто берёт?!

«Зачем у них брать кому-то кровь, да ещё таким мудрёным способом – из щиколотки?!» – подумала Лера.

– ЦРУ, – ответила Динка. – Ты, Лера, новичок в Москве, а я за два предыдущих года кое-что узнала.

– Но Дина, – не сдавалась Лера, – это же ты сама поцарапалась где-то. Ведь у меня нет таких царапин.

– Ты не знаешь Москвы. У меня все те два года были такие же царапины, я же тебе рассказывала, что со мною проделывали.

В другой раз они стояли на платформе станции метро, ожидая поезда.

– Видишь тех двух мужиков? – спросила Динка.

– Вижу, – ответила Лера. – Они ждут поезд.

– Нас пасут, – многозначительно сказала Динка.

Лера удивлённо на неё взглянула, но ничего не сказала.

«Может, это переодетые милиционеры, – подумала она. Может, в Москве такая бдительность из-за угрозы терроризма». Но ЦРУ, да ещё кровь из щиколотки… Нет, это бред. Опровергать Динкины слова Лера не стала и диагноз ещё не поставила.

Вскоре им пришлось расстаться. У Динки не выдержали слабые нервы, и она согласилась на первую попавшуюся работу сиделки с маленькой оплатой. В течение всего месяца её работы у «старухи» Динка регулярно звонила Кате и Лере, дрожащим голосом рассказывая о безобразиях своей подопечной. Старая безобразница называла образованную Динку деревенской девкой, говорила ей, признанной в кругу друзей кулинарке, что она готовит бурду, прятала от чистюли Динки половые тряпки и однажды пыталась вывернуть ей руку. Лера теперь уже не знала, где правда в её словах, а где больная фантазия. Под конец месяца Динка «выяснила», что бабка – ведьма, высасывает у неё энергию и наслала на неё порчу в виде какого-то грибка или чесотки.

– Надо спасаться, – шептала она в трубку. – Завтра я уезжаю.

– Дина, я приеду тебя проводить, – сказала Лера, – тем более, у тебя завтра день рождения.

– Не надо меня провожать, – стала почему-то отбиваться Динка.

Но Лера настояла на своём, и Динка нехотя назвала номер поезда и время отправления. Договорились встретиться в определённое время в определённом месте вокзала. Полтора часа промёрзла Лера на перроне, уже через полчаса должно быть отправление, а Динки нигде нет. И вдруг минут за двадцать до отправления поезда она увидела, как Динка появилась на перроне. Лера бросилась к ней:

– Дина, где же ты была?

– В зале ожидания, – ответила Динка и заторопилась к поезду. – Иди домой, Лера, не заходи со мной в вагон.

Обиженная Лера в недоумении остановилась. Динка быстро впрыгнула в поезд, махнула Лере рукой и скрылась. Видимо, почувствовала, что Лера тоже высасывала у неё энергию. И тогда Лера поставила диагноз: шиза. Что повлияло за два предыдущих года работы в Москве на Динкину ранимую психику – неизвестно. Но то, что у Динки шизофрения с манией преследования, Лера была уже уверена.

* * *

Запахло ранней зимой, а Лера всё ещё была безработной.

– У вас типаж не тот, – сказала Лере уже известная читателю хитрая тётка, предлагавшая Лере работу с тремя детьми за 500 долларов. – Люди в основном ищут простых женщин с добрым лицом и уютной фигурой. А вы слишком академичны.

«Это смотря кто ищет», – думала Лера. Чтобы Лера от неё отстала, тётка дала ей огромную простыню с адресами и телефонами всех агентств Москвы. И Лера нашла там одно, о котором много хорошего слышала в разных агентствах от совершенно разных людей. Слышать-то слышала, но почему-то, бродя по замкнутому кругу мелких агентств, берущих по сто рублей чаевых, ни разу не свернула в сторону того, солидного. Теперь же, найдя его название в простыне, обрадовалась и решила на следующий день поехать туда. И поехала. И не разочаровалась. Действительно, всё солидно, действительно, во всём порядок, и типаж её там пришёлся как нельзя кстати.