В чужом доме - [125]

Ученики кивнули, и хозяин крикнул:

— А ну-ка, госпожа Петьо, сбегай к папаше Пийону, и пусть этот старый разбойник выберет нам кусочек пожирнее!

С тех пор как мастер ушел в армию, а Эдуар не возвратился в кондитерскую, хозяин ни разу не поднял голоса на учеников. Если что-нибудь не ладилось, он всякий раз принимал сторону Жюльена и Кристиана.

— Чего ты хочешь? — говорил он жене. — Разве можно со всем управиться втроем? Нельзя требовать от людей невозможного.

Госпожа Петьо сперва делала недовольную гримасу, но тут же начинала улыбаться и жеманничать:

— Ну, конечно, я отлично понимаю, это не просто. Вижу, как вы стараетесь, хорошо еще, что так получается, могло быть и хуже.

Теперь хозяин никогда больше не говорил: «Этот балбес Жюльен». Он неизменно называл ученика «голубчик Жюльен» или «дружище Жюльен». Иногда даже, обращаясь к ученику, он шутливо именовал его «мастером».

Временами Жюльену хотелось сказать хозяину: «Господин Петьо, я вам все прощаю. Я останусь у вас до тех пор, пока буду нужен». Но почти тотчас же он спохватывался и готов был сам посмеяться над собой.

Все, на что он смотрел, все, к чему он притрагивался, напоминало ему о том, как хозяин бранил его, насмехался над ним или пинал ногою. В его памяти одна за другой возникали тяжелые минуты, которые ему пришлось пережить в цехе или в столовой. Ему казалось, что он все еще чувствует спиной железный край плиты, а перед ним все еще стоит хозяин, подняв сжатые кулаки, и с искаженным от злости лицом глядит на него. Хозяин вопил, оскорблял его, брызгал слюной от ярости. Удары градом обрушивались на ученика. А Жюльен, закрывая лицо и голову руками, видел, как колышется круглое брюшко хозяина, незащищенное, как бы открытое для ответного удара.

Он так и не решился. Нет, не решился… Два или три раза он оказывался один в столовой, когда приготовленная для хозяина чашка шоколада дымилась на столе. И тогда быстро, с замиранием сердца, он плевал в шоколад, аппетитно затянутый пенкой, в эту чашку шоколада, стоявшую перед блюдом с бриошами и рогаликами, только что вынутыми из печи.

Жюльен продолжал работать. Господин Петьо суетился, выходил, снова входил, толковал о торговле и о войне, но ученик его не слушал. В ушах его звучал не сегодняшний, а прежний голос хозяина. Голос этот доходил откуда-то издалека, и в нем были насмешка, угроза, стремление обидеть. А потом Жюльену начинало казаться, будто он слышит голос мастера: «Главное, не валяй дурака»; и голос дяди Пьера: «Я бы ушел от него, даже не предупредив… Марсельеза…»; и голос Жакье: «Надо поступать так, как должен поступать человек…» Тебе самому виднее… Ты уже достаточно взрослый».

В тот же вечер Жюльен, стоя на пороге, ждал, когда мимо пройдет девушка, похожая на Марлен Дитрих. И вот она показалась — как всегда, чуть чопорная, чуть ванссчивая; она прошла мимо, не повернув головы. Когда она отошла шагов на двадцать, Жюльен последовал за ней. Девушка повернула за угол, на улицу Бьер, и пропала из виду. Он пошел быстрее. Достигнув перекрестка, он снова увидел ее, остановился и постоял несколько секунд. Когда она опять удалилась на некоторое расстояние, Жюльен опять зашагал за нею.

Он прошел мимо дома, где жил мастер, чуть быстрее обычного и даже не посмотрел в окно. На улице Пастера было мало людей. На тротуаре играли дети.

Когда девушка вошла в свой подъезд, Жюльен замедлил шаг. Потом прошел мимо ее дома. В комнате уже горел свет, но в окне никого не было видно. Пройдя метров пятьдесят, он повернул назад. Снова бросил взгляд на окно. Никого. Он сумел разглядеть только верхний угол буфета да большую черную трубу печки, проходившую в нескольких сантиметрах от темного потолка.

Жюльен вздохнул и двинулся в обратный путь. Он зашел на квартиру к мастеру. Белокурая жена Андре чистила овощи.

— Видите, варю суп, — сказала она. — В первые дни после его отъезда я по привычке готовила в три раза больше, чем нужно.

— Есть какие новости?

— Нет, — ответила она. — И сегодня не было писем.

С минуту оба молчали. Жюльен заметил, что глаза у нее красные.

— Если б я хоть знала, где именно он находится, — прошептала женщина. — Но даже это неизвестно.

Она вздохнула. Жюльен стоял, уронив руки.

— Присядьте на минутку, — предложила она.

— Спасибо, времени нет.

Все-таки он присел. Всякий раз, когда Жюльен приходил сюда, он вспоминал о пагоде. Перед его мысленным взором возникал мастер, резкий свет электрической лампы падал на озабоченное лицо Андре. По лбу у него двигались тени от подвесок абажура. А потом они пили чай с печеньем… Дело было зимой, но холод с улицы не проникал в комнату, там вкусно пахло, от печки струилось тепло, в комнате ощущалось и другое тепло, еще более ценное для человека.

Маленькая белокурая женщина кончила чистить овощи. Понесла их к раковине и вымыла под краном, потом положила в дуршлаг на трехногой подставке, чтобы с них стекла вода. Она вытерла руки и вернулась к столу.

— Милый Жюльен, каким далеким кажется мне то время, когда вы вместе с Андре рисовали пагоду! — сказала она.

Он улыбнулся.

— И я об этом думал, — сказал он.

Лицо женщины просветлело, она тоже улыбнулась.