В Чукотском море - [15]

До моржа было далековато, но, не удержавшись от соблазна, я прицелился и спустил курок. Над морем прокатилось эхо. Морж вздрогнул. Пуля, видимо, попала в цель. Передернув затвор, я выстрелил второй раз. Зверь скрылся в воде, но тут же показался снова.

Я успел всадить в него еще две пули.

Морж, вскинувшись над водой, камнем пошел на дно. Я встал. По воде расходились круги, колыхались льдинки, из воды выскакивали пузырьки.

— Амын нымэлкин! Очень хорошо! — услышал я сзади.

Ко мне подходил старый охотник Кагье.

— Ты убил кэглючина. Ничего, что он утонул. Вот посмотришь, дня через два будет хорошая охота. А если не будет сильного течения, морж всплывет на этом же месте.

Проделки горностая

Горностай — сухопутный зверек, ловкий, и хитрый. Маленький беленький, с желтоватым брюшком. Глаза, нос и кончик хвоста черные. Он тоже имеет отношение к Чукотскому морю.

…Скалы почти отвесно обрываются к морю. Море уже чисто ото льда, и лишь у самых скал держится припай. На маленьких, еле заметных уступчиках стаял снег, и их заселили пернатые, недавно прилетевшие с юга. Внизу расположились неуклюжие жирные кайры, чуть повыше — долговязые, черные как смоль бакланы. Между кайрами и бакланами суетливо копошатся чистики, а на вершине скалы сидят солидные белые чайки.

Солнце светит круглые сутки. Над скалами стоит неумолкаемый птичий крик.

Я уже давно наблюдаю за группой бакланов, расположившихся на самых дальних уступах скалы. Они чем-то обеспокоены, дудят и предостерегающе повизгивают, вытягивая длинные шеи с тонкими крючковатыми острыми клювами. Вдруг один из бакланов сорвался вниз и, неестественно тяжело взмахивая крыльями, полетел к морю. Я успел заметить на его спине белую полоску, тянувшуюся от шеи к хвосту. Баклан старался подняться выше, усиленно махал крыльями, широко растопыривал хвост, но какая-то тяжесть давила сверху и заставляла его опускаться все ниже и ниже. Вот он уже летит над самыми макушками торосов, делает резкие движения в разные стороны, будто пытается что-то сбросить с себя. Еще немного и баклан будет над спасительной водой. Но совсем неожиданно он падает на лед у самой кромки.

Я подбежал к нему. Баклан был мертв, на его шее сквозь перья выступили алые капельки крови. Белой полоски, которую я успел заметить в воздухе, на баклане не оказалось. «Вот так загадка», — подумал я.

В поселке я рассказал охотникам о случившемся.

— Да это горностай задушил баклана, прокусив ему шею, — ответил мне Тынереттегин. — Белая полоска, которую ты видел, и была горностаем. А когда ты стал подходить, горностай испугался и скрылся в торосах. Горностай хитрый, выбирает добычу покрупнее. Кайра или чистик его в воздухе не удержат, упадут, а с ними разобьется и горностай. Вот он и запрыгивает на баклана. Да и шею надкусывает ему только тогда, когда тот уже летит низко над самым льдом. Совсем как летчик самолетом управляет бакланом.

Находчивость

Несколько вельботов недалеко от берега гнали небольшого кита.

Изредка то с одного, то с другого вельбота раздавались винтовочные залпы. Над китом всплескивались белые фонтаны брызг. Вельботы, белые, как весенние чайки, вытянулись в кильватер друг другу, прижимая кита к берегу. К стрельбе из ПТР, новому мощному оружию, не прибегали, чтобы не утопить еще не загарпуненного кита. Стреляя из винтовок, охотники выматывали силы животного.

Кит быстро слабел. Движения его становились медлительнее. Вельботы уже свободно догоняли животное.

Кита убить проще, чем загарпунить. Обычно бригадой, убившей кита, считается та, которая первая загарпунила его.

Бригада Сейгутегина, улучив момент, вырвалась из кильватера и пошла на сближение с китом.

Кит всплывал. Сейгутегин стоял на носу вельбота с занесенным над головой гарпуном, к которому была привязана связка пых-пыхов — воздушных нерпичьих мешков.

В прозрачной воде кит был хороню виден. Хвост его легко ходил в разные стороны, на поверхности расходились широкие круги волн. Вельбот и кит шли на одной скорости. Неожиданно кит сделал резкое движение хвостом и сменил направление. Громадное животное оказалось под килем. Сейгутегин резко приказал мотористу сбавить ход и, отбросив гарпун, засучил рукав кухлянки и свесился за борт вельбота, все время громко повторяя:

— Мэрынрэ! Мэрынрэ! Тише! Тише!

Ошеломленные охотники не могли понять, что случилось.

А случилось вот что.

По вине рулевого, который не заметил, что кит сменил направление, животное оказалось под килем вельбота. Еще одно мгновение — и лодка с людьми взлетит на воздух. Не растерявшись, Сейгутегин опустил в воду руку и приложил теплую ладонь к коже кита. Кит слегка вздрогнул, как будто чем-то пораженный, обмяк и, не коснувшись днища вельбота, ушел в воду…

— Кит очень боится прикосновения к своей коже голой человеческой руки. Кожа у него очень чувствительная, — объяснял Сейгутегин, вытирая рукавом со лба холодные капельки пота. — Если бы я прозевал, то мы сейчас плавали бы в воде. Даже когда рассвирепевший кит с размаху бьет по вельботу хвостом, достаточно прикоснуться ладонью к хвосту, как он его отдернет и некоторое время будет в каком-то оцепенении.