В чреве кита - [20]
6
В воскресенье я проснулся очень поздно и сразу же, еще не очнувшись от последних сновидений, вспомнил о Клаудии. Я сказал себе, что все было на самом деле, что я снова встретил ее и спал с ней, я был твердо убежден, что Клаудия любит меня и хочет видеть. Все случившееся казалось мне чудом. Я подумал: «Вот сейчас я бы ни за что ни с кем не поменялся»; а еще подумал, что нужно выяснить отношения с Луизой как можно раньше, чтобы не спугнуть это чудо. Словно услышав мои мысли, пропитанные смесью страха и решимости, Луиза тут же вошла в комнату и начала торопить меня, чтобы я вставал и собирался, потому что ей не хотелось опаздывать в гости к матери. Приподнявшись в постели, я почувствовал, что голова моя гудит, нос заложен и трудно глотать. Я прекрасно знаю, как устроен мой организм, так что пришлось на несколько дней смириться с неизбежной простудой. Оставалось лишь надеяться, что она не выльется во что-то более серьезное.
На улице царил зной, стояла удушливая жара, небо было плотно затянуто свинцовыми облаками, а воздух сочился влагой. Когда мы ехали на машине в центр, Луиза предрекла дождь.
— Хоть бы поскорее, — сказал я.
Теща встретила нас с восторгом, но не дала даже поздравить себя с днем рождения, а сразу же, после дежурных поцелуев в щечку, уже в прихожей с возбуждением принялась подробно и бессвязно рассказывать о той проклятой ночи, когда она проиграла триста тысяч песет. Чередуя свое повествование с обвинениями в адрес злосчастной судьбы, она говорила все это тоном, исполненным раскаяния, но, однако, в нем явственно звучал тот мотив, что она пережила восхитительное и преступное приключение и теперь ждет, чтобы ее простили. Под конец она произнесла:
— Короче, мне жутко не повезло, ребятки.
Теща взяла меня под руку и заглянула в глаза, изнемогая от признательности, а затем, увлекая меня вперед по коридору, заговорщически обернулась к Луизе, сжигающей ее нетерпеливым взглядом, и добавила:
— Ладно еще, что Томас не дал мне пропасть, потому что я осталась без гроша. На следующей неделе я получу деньги и сразу тебе верну.
Она успокаивающе похлопала меня по плечу.
— За меня не беспокойтесь, — заверил я ее. — Мне совсем не к спеху.
— Ты и не представляешь, какое сокровище тебе досталось, — расхохоталась теща.
Она остановилась у двери в гостиную, сияя от удовольствия. Сегодня на ней была надета розовая блузка с большими перламутровыми пуговицами, брюки из серого поплина и серые туфли; крашеные волосы цвета золотистого шампанского она с тщательной продуманностью уложила так, чтобы они скрывали появившиеся к старости пролысины, губы были накрашены ярко-красной помадой, брови подведены коричневым карандашом, а в мочки ушей вдеты тяжелые золотые серьги.
— Да, но я же до сих пор не рассказала вам самое главное!
Мы с Луизой не без облегчения восприняли появление Кончи, прежде всего потому, что ей удалось избавить нас от неминуемого рассказа тещи, чье устрашающее воображение способно было раздуть до размеров приключения или скандала любую обыденную мелочь в ее монотонной стариковской жизни. Поздоровавшись с нами, Конча поинтересовалась, как проходит беременность Луизы.
— Ах, доченька, — с досадой вздохнула моя теща. — Что у меня с головой! Со всеми этими переживаниями совершенно забыла тебя спросить. Ну-ка, рассказывай, рассказывай.
Луиза начала говорить о своей беременности. Почти тут же ее прервал звонок.
— Это внизу. Я сама открою, — сказала теща и выскочила за дверь.
Мы вошли в гостиную. Луиза и Конча продолжали обсуждать беременность, пока не вернулась хозяйка дома. Радостно улыбаясь, она держала в руках букет алых роз, завернутый в целлофан. Она вернулась не одна. Рядом с ней стоял хлипкий старичок, двинувшийся нам навстречу с неуверенной улыбкой, обнажившей желтоватые зубы. Немощная походка, однако, заставляла его держаться странным образом прямо, подобно марионетке с внутренним механизмом, не позволяющим рассыпаться, как карточному домику, его дряхлому костяку. Как потом стало известно, он был моложе моей тещи, но его внешний вид говорил о значительно больших телесных разрушениях: руки, сведенные артритом и изборожденные узловатыми венами, редкие волосенки, словно присыпанные пеплом, дряблая морщинистая кожа, маленький ввалившийся рот, острые скулы и впалые щеки, а под снежно-белыми бровями прямоугольные очки в массивной оправе тщетно пытались обуздать разъезжавшийся взгляд его косых глаз. Что до всего остального, его одежда свидетельствовала о попытках добиться той степени элегантности, к которой стремится так называемая достойная бедность: на нем были старые плетеные коричневые туфли, светло-бежевые брюки, небесно-голубая рубашка с перешитыми манжетами и блейзер цвета морской волны с золотыми металлическими пуговицами с изображением якоря в центре, когда-то модными среди мужчин из состоятельных семей.
— Знакомься, Висенте: моя дочь и зять, — провозгласила теща громким голосом. — С Кончей ты уже знаком.
Она обернулась к нам и тем голосом, каким лет пятьдесят назад юная шалунья представила бы на зависть подружкам мужчину своих грез, снова возвестила:
Немецкого писателя Бенедикта Велльса (р. 1984) называют одним из самых талантливых представителей молодого поколения. «Конец одиночества» – это трогательное повествование, роман-биография, роман-притча. Жюль, Марти и Лиз растут в счастливой семье. Окруженные вниманием и заботой, они не подозревают, что всю их жизнь изменит гибель родителей. Последующее пребывание в интернате разделяет детей – каждый из них выбирает свой путь, полный ошибок и потерь. Проходят годы, и повзрослевший Жюль, главный герой романа, стремится переписать собственную судьбу и наверстать упущенное, чтобы посвятить себя призванию и обрести любовь хрупкой загадочной девушки Альвы.
Эта книга – сборник рассказов, объединенных одним персонажем, от лица которого и ведется повествование. Ниагара – вдумчивая, ироничная, чувствительная, наблюдательная, находчивая и творческая интеллектуалка. С ней невозможно соскучиться. Яркие, неповторимые, осязаемые образы героев. Неожиданные и авантюрные повороты событий. Живой и колоритный стиль повествования. Сюжеты, написанные самой жизнью.
В книгу замечательного польского писателя Станислава Зелинского вошли рассказы, написанные им в 50—80-е годы. Мир, созданный воображением писателя, неуклюж, жесток и откровенно нелеп. Но он не возникает из ничего. Он дело рук населяющих его людей. Герои рассказов достаточно заурядны. Настораживает одно: их не удивляют те фантасмагорические и дикие происшествия, участниками или свидетелями которых они становятся. Рассказы наполнены горькими раздумьями над беспредельностью человеческой глупости и близорукости, порожденных забвением нравственных начал, безоглядным увлечением прогрессом, избавленным от уважения к человеку.
Они, смеясь, вспоминают то, что было. Улыбаются тому, что происходит. Идут к успеху, несмотря ни на что. Из маленьких человеческих историй один общий рассказ – о людях, о жизни. Рассказ о любви.
«Возвращение в Мальпасо» – вторая книга петербургского писателя Виктора Семёнова. Она состоит из двух, связанных между собой героями и местом действия, повестей. В первой – обычное летнее путешествие двенадцатилетнего мальчишки с папой и друзьями затягивает их в настоящий круговорот приключений, полный смеха и неожиданных поворотов. Во второй – повзрослевший герой, спустя время, возвращается в Петербург, чтобы наладить бизнес-проекты своего отца, не догадываясь, что простые на первый взгляд процедуры превратятся для него в повторение подвигов великого Геракла.
Если бы избалованный богатством, успехом и любовью детей всего мира Адам Кулаков вовремя прислушался к словам своего деда-кукольника – никогда бы не оказался в ловушке собственного тщеславия. Теперь маленькая тайна наследника игрушечной империи – в руках шантажиста и, похоже, дорого ему обойдется. О цене тайны его дед тоже знает многое… В далеком 1944 году за русским врачом-недоучкой Аркадием Кулаковым захлопнулись ворота Освенцима. Его незамысловатые игрушки из дерева и больничной марли дарили последнюю улыбку обреченным детям в лаборатории одного из самых страшных военных преступников.