В черных шатрах бедуинов - [24]

У древнеарабского поэта Лабида есть строки, посвященные судьбе одной несчастной бедуинки, вышедшей замуж за могущественного властителя:

Одежда из шерсти и сердце без тревог

Милее мне и шелка и парчи.

Шатер, овеваемый ветрами пустынь,

Милее мне пышных: дворцов.

Верблюд, меня несущий по просторам,

Милее мне мула, мягко идущего.

 Собака, путника встречающая лаем,

Милее мне изнеженных котят.

Ломоть простого хлеба в хижине убогой

Милее мне пирожных и тортов.

Сородич бодрый мой, чей строен стан,

Милее мне жирного остолопа.

В 1969 году я был свидетелем другого случая, когда настойчивое сватовство влюбленного и весьма состоятельного жителя оазиса Сива было решительно отвергнуто семьей бедуинской девушки. Молодой человек неделями бродил понурый, кипя от ярости. Но ничего не помогло. Шехибабы — так называлось племя — предпочли выдать девушку за своего, хотя и небогатого юношу.

Арабы-кочевники считают само собой разумеющимся, если девушка выходит замуж очень рано — как только достигает половой зрелости. Столь же обычным считается и желание иметь как можно больше детей. Нередко 20-летняя женщина кормит второго или третьего ребенка, так как вышла замуж в 14 лет. Мужчины впервые женятся обычно в возрасте 18–20 лет. Не припомню случая, чтобы мне встретился холостяк-бедуин или незамужняя бедуинка.

Хотя у арабов-кочевников различных областей существуют разные варианты свадебного праздника, церемония заключения брачного контракта в основных чертах сходна: уплата семье девушки выкупа за невесту; публичное доказательство девственности невесты, что окончательно подтверждает контракт; произнесение вступительной суры Корана при заключении брачного контракта и подтверждение его свидетелями.

Я имел счастье неоднократно присутствовать в качестве гостя на бедуинских свадьбах. Опишу свадебный обряд у аулад-али, потому что в данном случае мне хорошо известна вся история сватовства.

Аулад-али — одно из крупных бедуинских племен Египта. Они живут в Сахель аль-Шималь — в районе Средиземноморского побережья между Александрией, крупнейшим портом Египта, и городом Эс-Саллумом, расположенным у границы с Ливией. Они насчитывают сегодня примерно 115 тысяч человек и разбиты на многочисленные родовые группы. Некогда аулад-али славились как верблюдоводы и вожаки караванов. На протяжении многих столетий они торговали финиками с оазисом Сива. Аулад-али ведут преимущественно оседлый образ жизни, разводят в основном овец и коз, выращивают фиговые, оливковые и миндальные сады, а в период обильных зимних дождей — ячмень, излишки которого продают на рынке. Благодаря поддержке правительства президента Насера условия их жизни улучшились. В десятках селений, расположенных вдоль железнодорожной линии Александрия — Эс-Саллум, были построены школы, больницы, созданы сельскохозяйственные кооперативы. Здесь аулад-али устраивают еженедельные торги скота, который продают для убоя. На вырученные деньги они приобретают товары, которые сами не производят.

На один из таких базаров в Сиди Баррани, недалеко от Эс-Саллума, пришел Муса ибн Харун с небольшим стадом курдючных овец, чтобы продать их по поручению отца. Он рьяно торговался с египетским скупщиком, после чего сделка состоялась. Довольный Муса спрятал толстую пачку изрядно помятых купюр в своей галабии (верхняя одежда наподобие рубашки), картинно набросил на плечи белую шерстяную накидку и окунулся в толчею покупателей, которые плотно осаждали базарные палатки. Это случилось с ним у прилавка, где громоздились рулоны хлопчатобумажных и шелковых тканей всех цветов радуги. Здесь его насквозь пронзили «лучи газельих глаз» молодой бедуинки. Стараясь оставаться незамеченным, Муса держался поблизости, что в людском водовороте было не так уж и трудно. Но красавица купила понравившуюся ей ткань и в сопровождении матери направилась к выходу, где приезжие привязывают своих верблюдов и ослов. Там обеих женщин ожидала группа бедуинов, принадлежавших — и это было хорошо заметно — к той же семье, что и женщины, и готовилась к возвращению в свое селение.

Хотя Муса ибн Харун не «припарковал» здесь ни верблюда, ни осла, он подошел поближе, чтобы узнать, из какой семьи была так ему приглянувшаяся девушка. На незнакомке было длинное, до пят лимонного цвета платье, а стройную талию охватывал широкий голубой шелковый пояс. Именно это обнадежило Мусу, ибо замужние женщины его племени всегда носили красные шафры как символ своего семейного положения. Муса едва не пришел в отчаяние, видя, как девушка и ее родственники, рассовав покупки по сумкам, уселись верхом на своих животных и покинули базар, взяв курс на восток. Полный грустных размышлений, он брел за удалявшимся караваном, как вдруг рядом с ним остановился довольно потрепанный «джип», владельца которого Муса хорошо знал. Это был шейх Раслан ибн Хабуни, глава арава, подгруппы синнана. К ним принадлежала и семья Мусы. Шейх Раслан дружелюбно ответил на почтительное приветствие молодого человека и подробно осведомился о самочувствии членов семьи Мусы, о состоянии стад. Что поделывает этот? Как дела у того? Муса должен был крепко держать себя в руках, чтобы не спрашивать о девушке. Лишь в конце беседы он как бы мимоходом осведомился у старика, не знает ли тот людей, которых он, Муса, только что встретил.