А эти, которые только в подземелье сидеть, бездельники, позже просто переписали.
Все, конец вахты. Пора под крышу. завтра опять сюда — работы еще много. Хорошо бы этих, что стихи толкуют по-дурацки, сюда же. Уж тогда поломались бы, потрудились на общую пользу.
Бесшумно открывается люк. Потом так же бесшумно закрывается — уже сзади. Еще пять минут под ярким белым светом, уничтожающем любую биологическую активность на поверхности скафандра. Даже микробов уничтожает. Только тогда пускают воздух, и появляется звук. С чавканьем отлипает внутренний люк. Почти дома. Еще пара шагов. Надо бы доложиться старшему по вахте.
— На сегодня закончил, шеф! Пойду отдыхать?
Кресло бесшумно поворачивается. В нем знакомая мощная фигура старшего.
…И белое лицо. Абсолютно белое лицо! Страшное белое лицо с ярко-синими глазами!
— Ы-ы-ы…,- говорит, сидящий в кресле, протягивая руки вперед.
У него мощные длинные руки. Он поднимает их вверх и сдирает с себя белую кожу, кидает ее на пол вместе с синими глазами…
— А-а-а! Черт, черт, черт! Блин, я же чуть…
— Ха-ха-ха! Иди, отдыхай, герой! Так, говоришь, черный цвет?
— Идиот ты, шеф! Кто же так шутит!
Ноги трясутся и подламываются. Сердце заходится. И хоть теперь в кресле сидит тот, кому положено, светло смотрит, смеется ярко белыми на черном лице зубами, но, черт побери…
— Шеф, не надо так больше, а? Я же не выдержу… Или пальну с бедра, или свалюсь тут. Страшно ведь!
Еще бы не страшно. Все люди — как люди. Нормальный цвет лица — черный. Глаза черные. Только белки глаз белые и зубы. Все — черное.
А тут — такой страх, такой ужас!
— Иди уж, отдыхай. Я сейчас вторую смену потренирую на реакцию… Ха-ха-ха!
Смеется, гад.
Теперь-то видно, что это просто маска была из бумаги.
Но как же страшно!
Домой, домой. Туда, где под синими потолками стоят многоярусные койки, где свои вокруг, где можно перед сном обсудить стихотворение и повосхищаться вместе гениальности и прозорливости древнего поэта.
