В царстве тысячи атоллов - [8]
Из маленькой норы выглядывал бычок. Вдруг возле рыбешки произошло какое-то движение и появился небольшой рак, тащивший на своих вытянутых вперед клешнях внушительную кучу песка. Сгрузив ношу у входа в нору, рак отправился обратно и возвратился с новой порцией песка. Он работал как настоящая ковшовая землечерпалка. Вытянув клешни и помогая себе задними и ходильными ногами, он зарывался в песок, затем поднимал клешни с грузом и переносил песок в другое место. Иногда он поворачивался и энергично начинал работать задними веслообразными ногами; таким путем из образующегося водоворота он намывал песок. В то время как рак трудился, так сказать, "не покладая клешней", бычок стоял у входа в нору "на страже". При первой же опасности он мгновенно скрывался в норе и таким образом предупреждал рака, который, по-видимому, обладает плохим зрением; во всяком случае ни одному исследователю не приходилось наблюдать, чтобы рак спасался бегством от хищника. Рак появлялся лишь после того, как рыба снова занимала свой пост у входа. От такого содружества, являющегося внешним проявлением симбиоза, наверняка выигрывают оба.
Рак строит убежище, а рыба предупреждает об опасности. Профессор Лютер и доктор Клаузевиц подробно описали аналогичный симбиоз рака и рыбы, который они наблюдали в Красном море. Так креветка Alpheus djiboutensis сосуществует с различными видами бычков. Два из них были науке неизвестны, и Клаузевиц назвал их Cryptocentrus lutheri и Lottilia graciliosa.
Родственный Alpheus djiboutensis рак Alpheus armatus, обитающий у Багамских островов, находится в симбиотических отношениях с актиниями Bartholomea annulata. Рак строит убежище одновременно и для себя и для актинии. В случае опасности рак скрывается в норе, а актиния, сидящая у входа, закрывает его своим телом3.
Обитающий у берегов Южной Калифорнии слепой пещерный бычок (Typhlogobius californiensis) живет в ходах норы, вырытой раком-кротом (Callianassa). Когда умирает рак, погибает и рыба, если она не сумеет найти себе нового хозяина.
Так различные обитатели песчаного дна, каждый по-своему, решает проблему приспособляемости к окружающим условиям.
Мы продолжали медленно погружаться вдоль песчаного откоса. На глубине около пятнадцати метров перед нами предстало странное зрелище. Насколько хватало глаз, песчаное дно сплошь поросло какими-то необычайными растениями. Из песка торчали, плавно колыхаясь на течении, стебли примерно в палец толщиной и в тридцать - сорок сантиметров высотой. В первый момент мы действительно подумали, что это растения. Лишь когда трубчатые стебли при нашем приближении скрылись в песке, стало ясно, что перед нами живые существа. Но к какому классу они относились, удалось установить далеко не сразу. Ближайшие к нам спрятались в песке, так что на поверхности остались лишь круглые отверстия. Мы улеглись на дно и затаились. Вдруг ко мне стремительно подплыл большой многощетинковый червь, так называемая морская мышь, и, уцепившись за мою левую икру, начал теребить ее в том месте, где была ссадина. К нему присоединился второй, и они вдвоем взялись за дело еще энергичней. Хотя ощущения были далеко не из приятных, я не шевелился.
Прошло несколько минут, и из отверстий в песке показались крохотные головки с большими темными глазами. Внимательно оглядевшись по сторонам, они ненадолго снова скрылись, а затем опять высунулись из своего убежища. Это были рыбы! Угри! Целое поле, сплошь усеянное угрями! Нижняя часть тела угря скрывалась в трубкообразной норе, а верхняя торчала наружу. Верхний конец туловища слегка изгибался, так что голова была постоянно обращена против течения. Плавно раскачиваясь, угри захватывали мелкие организмы. Стоило нам пошевельнуться, как они мгновенно исчезли в своих норках.
Эти рыбы добровольно никогда не покидают свои норки-трубки, которые плотно охватывают их тело. Стенки трубок так крепко слеплены клейким веществом, выделяемым кожными железами угрей, что никогда не обрушиваются, хотя рыба втягивает свое тело в норку быстрым и резким движением. Норки располагались примерно в двадцати - шестидесяти сантиметрах одна от другой. Мы попытались поймать угря, разрывая его норку, однако, как мы не спешили, рыба с еще большей скоростью зарывалась все глубже и глубже в песок. Нам удалось выгнать из убежища лишь одного-единственного угря. Извиваясь, он быстро поплыл прочь, потом вдруг остановился, и не успели мы и глазом моргнуть, как он, усиленно работая хвостом, моментально "ввинтился" в песок.
Только на следующий день наши усилия увенчались успехом и мы изловили несколько угрей. Все они были светло-песочного цвета, с черными крапинками и двумя яркими черными пятнами в области анального отверстия и чуть ниже. Это оказался новый вид, относящийся к новому роду семейства трубчатых угрей, которые раньше в Индийском океане исследователями не встречались. Мы решили посвятить наше открытие Гансу Хассу и назвали их в его честь, а также в честь нашего судна Xarifania hassi.
Трубчатые угри попадались нам еще много раз во время мальдивской экспедиций, и всегда там, где были ровное песчаное дно и равномерное и не слишком сильное течение. У внешнего рифа острова Ган их колония располагалась на глубине примерно пятидесяти метров и занимала площадь в несколько сотен квадратных метров. У Никобарских островов мы обнаружили еще один, также неизвестный ранее вид трубчатых угрей, родственный описанному выше. Новый вид, названный нами Xarifania obscura, несколько отличался от мальдивских угрей: рыбы имели неприметную коричневую окраску, "плотность населения" колонии была меньшей и обитали они на глубине около пятнадцати метров на илистом дне вблизи гавани Ганг на Большом Никобаре.
