В бурях нашего века - [31]
Незадолго до нападения фашистской Германии на Польшу министр иностранных дел полковник Бек направил «полковника» Венява-Длугашевского послом в Рим. Через несколько недель после вступления на этот пост у него взял интервью корреспондент крупной издававшейся в Кракове буржуазной газеты «Курьер краковски». Цитирую по памяти, но содержание передаю точно. Вопрос корреспондента: «Какую разницу, господин посол, вы видите между вашей нынешней деятельностью дипломата и вашим прежним положением полковника или генерала?» Ответ: «Главное различие я вижу в следующем: если в беседе со мной посол какого-нибудь другого государства или представитель здешнего правительства скажет мне глупость, то я вынужден ответить ему примерно так: «Ваше превосходительство! Ваши умные слова произвели на меня глубокое впечатление. Я восхищен вашими солидными знаниями и вашими чрезвычайно содержательными мыслями. Но, к моему огромному сожалению, я не могу полностью согласиться с тем, что вы сказали». Когда же, напротив, раньше в офицерском казино в Варшаве кто-нибудь из моих товарищей нес чепуху, то я обычно хлопал его по плечу и говорил: «Ты совсем спятил, дорогой!» В этом, по-моему, и состоит главная разница между моей прежней и нынешней деятельностью».
Другая Польша
Такие польские противники царизма, как, например, Пилсудский, стали позднее буржуазными националистами. Они действовали как враги молодого Советского государства и социализма. Но истинные польские революционеры и борцы против царского строя, как, скажем, Феликс Дзержинский и другие польские коммунисты, проявили себя в Польше, в защите строящего социализм молодого Советского государства, на полях сражений в Испании как пламенные социалисты, коммунисты и интернационалисты. Я хорошо понял это в те годы. Польский народ, среди которого действовали силы прогресса и реакции, на какое-то время стал жертвой национализма и реакции. Однако прогрессивные силы польского народа никогда не складывали оружия в борьбе за прогресс и социализм.
Тогда я чрезвычайно сожалел о том, что в силу особого характера моего участия в борьбе против Гитлера я был лишен возможности установить и поддерживать связь с боровшимися в подполье коммунистами Польши. В отличие от этого мне совершенно не требовалось скрывать свой интерес к римско-католической церкви.
Роль и влияние церкви
Влияние тесно связанного с семьями феодалов высшего духовенства Польши, сильные позиции церкви в городе и деревне, несомненно, в значительной мере сдерживали развитие демократии и социальный прогресс в буржуазно-феодальной Польше.
Анализируя влияние римско-католической церкви на огромную массу населения тогдашней Польши, следует учитывать одну обусловленную историческим развитием особенность. Польское низшее и среднее римско-католическое духовенство, особенно низшее, зачастую жило в гуще народа и, как и народ, испытывало на себе гнет чужеземных захватчиков. Эта часть священников нередко играла немалую роль в сопряженной с большими жертвами освободительной борьбе польского народа. Представители же церковной верхушки являлись выходцами из богатейших семей польских феодалов. И они, бывало, стояли ближе к господствующим классам разделивших Польшу держав, нежели к собственному, подвергавшемуся двойной эксплуатации народу.
В царской России, которая в течение длительного времени владела значительной частью Польши, господствующей была русская православная церковь. Она настолько тесно срослась с эксплуататорским царским строем, что находившиеся под национальным и социальным гнетом массы рассматривали ее как удлиненную руку царского самодержавия. Римско-католическая церковь Польши была враждебна как русско-православной церкви, так и царизму. И поскольку национальные и социальные течения в массах польского народа занимали такую же позицию, представители низшего и среднего римско-католического духовенства участвовали в освободительной борьбе, нередко даже с оружием в руках.
Эта историческая особенность находит отражение в польских литературе и искусстве. Так, в поэме знаменитого поэта и публициста Адама Мицкевича «Пан Тадеуш» поэт описывает наряду с прочим участвовавшего в освободительной борьбе ксендза.
~По слухам, квестарем таким был ксендз в повете…
Сам вид монаха и осанка,
Казалось, говорил, что скрыта тут изнанка,
Что не всегда носил клобук он и сутану
Да отпускал грехи холопу или пану.
Над правым ухом шрам, след пули или пики,
И на щеке рубцы – бесспорные улики
Того, что наш монах бывал знаком и с битвой
И раны получил не в келье за молитвой.
И не одни рубцы, – за подвиги расплата, —
Но каждый жест и взгляд в нем выдавал солдата.
Когда из алтаря с простертыми руками
Он прихожанам пел. «Господь да будет с вами»,
Он делал поворот так ловко и так браво,
Как опытный солдат «равнение направо».
Молитвы каждый раз читал таким он тоном,
Как офицер приказ пред целым эскадроном.
За мессой весь приход, бывало, удивлялся.
В политике наш ксендз не хуже разбирался,
Чем в житиях святых. Когда же он, бывало,
За сбором уезжал, он дел имел немало
В уездом городе, и если там же, кстати,
Он письма получал, то никогда печати
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Мария Михайловна Левис (1890–1991), родившаяся в интеллигентной еврейской семье в Петербурге, получившая историческое образование на Бестужевских курсах, — свидетельница и участница многих потрясений и событий XX века: от Первой русской революции 1905 года до репрессий 1930-х годов и блокады Ленинграда. Однако «необычайная эпоха», как назвала ее сама Мария Михайловна, — не только войны и, пожалуй, не столько они, сколько мир, а с ним путешествия, дружбы, встречи с теми, чьи имена сегодня хорошо известны (Г.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.