В бурях нашего века - [178]

Судьба матери

Но вернемся снова в 1945 год. Как-то в сентябре меня в редакции газеты «Берлинер цайтунг» посетил родич из Рансдорфа. Он принес письмо от моей матери, его двоюродной сестры. Из письма, которое едва можно было разобрать, следовало, что мать тяжело больна и что она находилась где-то в Котбусе. Я так и не сумел прочесть все письмо матери – оно было написано карандашом, на клочке бумаги, неразборчивым почерком. Она писала, что в январе 1945 года, еще до начала боев под Бреслау, вермахт эвакуировал ее из предместья этого города. В течение нескольких часов ее куда-то везли на военном грузовике. Путешествие закончилось в каком-то большом селе. В сельской школе, где оказалась и моя мать, ютилось немало беженцев. Там мать повстречала какую-то родственницу. Потом село заняли русские. Поскольку обе старые женщины работали на кухне, у них всегда было что поесть. Потом русские ушли, а район отошел к Польше. Разрешения на жительство у матери не имелось. Им было сказано, что они должны ехать в Котбус. Поскольку поезда еще не ходили, им пришлось отправиться в путь пешком, погрузив домашний скарб на небольшую тележку.

В Котбусе им сообщили, что они приписаны к Дрездену, и выдали продовольственные талоны на три дня. Но до Дрездена они добирались целую неделю. А так как человеку нужно как-то питаться, то им пришлось выпрашивать еду, а иногда и ночевать под открытым небом на краю картофельного поля. Тогда они пекли на костре недозревший картофель.

В лагере беженцев в Дрездене им высказали недовольство тем, что власти в Котбусе направляли людей из Силезии в Дрезден, где все разрушено. Кроме того, беженцы из Силезии входят в компетенцию Котбуса. Очень жаль, но они должны возвратиться в Котбус. Им дали денег и продовольственные талоны на четыре дня. Но на обратный путь из Дрездена в Котбус им потребовалось теперь девять дней – они уже очень ослабели. И чтобы не умереть с голоду, им снова пришлось воровать картошку.

Когда они добрались до Котбуса, силы оставили их совсем. Их снова хотели послать в Дрезден. Но какой-то врач выдал им справку, что они нетранспортабельны. Так они остались в Котбусе, получив временное разрешение на жительство, благодаря чему им выдали продовольственные талоны и немного денег. В больницах не было мест. Им пришлось поселиться в переполненной общей квартире. В конце концов мать нашла записную книжку, в которой оказался котбусский адрес давнего друга ее младшего сына. Она разыскала этих людей, которые приютили ее. Затем следовал котбусский адрес. В заключение мать писала, что ее последняя надежда в том, чтобы через брата из Рансдорфа разузнать что-нибудь обо мне. Может быть, я уже вернулся в Берлин.

Я должен был немедленно ехать в Котбус. Но на урегулирование формальностей и получение пропуска для поездки на автомашине в Котбус и обратно ушло несколько дней. Этот пропуск СВАГ еще хранится в моих бумагах. Он датирован 15 сентября 1945 года и содержит упомянутую уже важную пометку: «Конфискация автомашины запрещается».

Когда я приехал в Котбус, то оказалось, что сообщавшийся в призыве матери о помощи адрес неверен. Но в результате расспросов и розысков мне наконец повезло. Разыскивавшаяся мною семья действительно проживала на улице, которую мне назвали.

Прежде чем позвонить, я немного подождал у двери, переводя дух от волнения. Мне открыла молодая женщина. Она смотрела на меня вопросительно. Когда я назвался и сказал, кого я надеюсь здесь увидеть, она очень удивилась. «Не может быть! – воскликнула женщина. – Входите же, входите. Ведь это прямо как в сказке! Как же обрадуется ваша мать!»

Из соседней комнаты послышался слабый голос: «Кто там пришел?» «Ей очень плохо, – шепнула мне молодая женщина. – Ваша мать совершенно безнадежна, она ко всему безразлична. Будьте осторожны!» И она открыла мне дверь в комнату больной.

Мать, ужасно похудевшая и выглядевшая совершенно больной, с недоверием подняла на меня глаза: «Герхард! Мальчик мой! Неужели все это правда?» – прошептала она. Потом мать безудержно зарыдала от радости. Глубоко тронутый, я со смущением гладил ее волосы: «Перестань плакать и скорее поправляйся! Ты ведь так нам нужна! Шарлотта и дети уже в Берлине. Все они шлют тебе привет. Они велели мне обязательно привезти тебя к ним. Шарлотта хочет как можно скорее приступить к учебе на медицинском факультете университета. Я по горло занят на работе. А за хозяйством присматривать некому. Нужно, чтобы ты как можно скорее встала на ноги».

«Дорогой мой! Как же я доберусь до Берлина? – спросила она. – Ведь я не могу ходить!» «Но у подъезда стоит автомобиль, – ответил я. – Мне нужно лишь сначала посоветоваться с врачом. Ведь рисковать мы, конечно, не будем. Я хочу узнать у врача, выдержишь ли ты переезд в Берлин. Иначе я лучше приеду за тобой через несколько дней».

В приемной врача ожидало множество больных. Сестра, к которой я обратился, заявила мне, что раньше чем через два или три дня на визит врача рассчитывать не приходится. Если же я хочу поговорить с доктором здесь, то мне придется пару часов подождать. Я ведь должен видеть, сколько людей передо мной ждут своей очереди.