В бурях нашего века - [162]

Каждый находившийся в пересыльном лагере в Лодзи военнопленный имел возможность помыться и выстирать белье, сходить в баню с парилкой и т.д. Но среди пленных попадались такие – и в этом отношении особенно выделялись фанатичные фашисты и все еще верившие в Гитлера солдаты, – которых приходилось заставлять силой мыться и стирать свое белье. Когда одну партию прибывших в лагерь военнопленных сразу же, до размещения в бараках, направили в баню, то среди них началась паника. Они вели себя, как маленькие дети, которые всячески стремятся избежать чрезвычайно неприятной для них процедуры мытья с мылом. И только когда эти люди стали молить о сохранении им жизни, стала ясна причина возникшей паники: некоторые из них слишком хорошо знали, возможно по собственному опыту, подлинное значение понятия «баня» в гитлеровских лагерях смерти.

Из тех, кто громче всех стенал и молил о пощаде, мы выбрали троих и силой заставили их пойти в баню и оглядеться там. А потом предложили им рассказать об увиденном остальным прибывшим военнопленным. Они со стыдам вынуждены были признаться, что думали, будто в Советском Союзе также применяются варварские методы нацистской тирании.

В лагере находилось довольно много бывших служащих фашистского трудового фронта. Это были подростки в возрасте 16–17 лет, многие из них – родом из Берлина. Их послали в Лодзь рыть противотанковые рвы.

Все эти попавшие в плен ребята являлись членами гитлеровского союза молодежи, восторженными поклонниками фюрера. Когда они оказались в плену, их прежние представления о мире буквально перевернулись. А ведь раньше они с ног до головы были пропитаны антикоммунизмом, лживой антисоветской пропагандой. И все они считали, что никто из них уже больше не увидит родины, родителей, братьев и сестер.

18 или 19 января, как я узнал от них, части СС, их танки и другая тяжелая техника ушли из города на запад. А призванных на трудовой фронт подростков, вооруженных старыми трофейными бельгийскими винтовками, послали в наскоро отрытые на восточных окраинах Лодзи окопы сдерживать натиск советских танков. Большинство начальников этих юнцов бесследно исчезли, за исключением одного командира в ранге капитана, возглавлявшего роту подростков численностью около 200 человек. Когда перед их окопами появились первые советские танки с автоматчиками на броне, ребята получили от своего командира приказ открыть огонь по танкам – и сделали это.

Стрелки в советских танках, не знавшие, естественно, кто вел по ним огонь из вражеских окопов, открыли ответный массированный огонь. Затем танки пошли на окопы, и только тогда советские солдаты увидели, что там сидели ребята, брошенные преступной нацистской верхушкой под огонь советских танков.

Многие из этих подростков плакали, некоторые звали на помощь матерей. Лишь 40–60 ребят попали невредимыми в плен. Большинство погибло, многих пришлось сразу же отправить в лазарет. Отдавшего приказ стрелять капитана также убили – его уже нельзя было привлечь к ответственности за гибель ребят.

Мы были до слез растроганы усилиями советских товарищей, всячески пытавшихся помочь этим несчастным юнцам. Им выделили особые пайки, их разместили в специально отведенном для них помещении. Их освободили от выхода на утреннюю поверку и, что определенно было совершенно излишним, от каких-либо работ в лагере.

Получив от коменданта лагеря приказ заняться пленными подростками, я около 10 часов утра пошел в их барак. Большинство все еще лежало на нарах. Воздух в помещении был пропитан миазмами. На мой вопрос, умывался ли кто-нибудь из них, утвердительно ответили лишь двое или трое. Прежде всего, несмотря на возгласы протеста, что «лучше нюхать теплую вонь, чем дышать холодным озоном», я открыл окна и основательно проветрил барак. Потом спросил ребят, не хотели бы они вернуться домой к своим матерям. Но для того, чтобы вернуться, сказал я, им следовало бы подумать о своем здоровье, о чистоте и гигиене. Ведь если они будут и дальше вести себя так, как до сих пор, то в один прекрасный день каждый из них может оказаться в морге. Я заверил их, что все они могут невредимыми вернуться домой. Но для этого они сами должны приложить какие-то усилия.

Поначалу многие не хотели верить этому. Они были твердо убеждены в том, что погибнут где-нибудь в Сибири и больше никогда не увидят родного дома. Некоторые утверждали: им совершенно точно известно, что в Советском Союзе все пленные расстреливаются. Но тем не менее я вынес из этой беседы впечатление, что кое-кто из ребят приободрился. Я сказал им, что каждый из них будет нужен, когда начнется возрождение нашей страны, строительство новой, миролюбивой и демократической Германии.

По предложению членов немецкого самоуправления лагеря мы получили разрешение составить план работы с молодежью, в котором предусматривались занятия спортом и труд. Особенно полезным представлялось нам использование подростков на легких работах в самом лагере, прежде всего на кухне, где всегда можно было получить добавку. Мы также считали совершенно необходимыми для них физические упражнения на свежем воздухе.