В бурях нашего века - [157]

Капитан, знавший о том, что творилось вокруг, явно не больше меня, бросил в ответ, что вряд ли может чем-либо помочь мне. Здесь поблизости, сказал он, занимает новые позиции артиллерийское подразделение. Ему я не нужен, и мне, пожалуй, следует обратиться в местную комендатуру или в один из расположенных тут штабов и попытаться узнать, где находится штаб моей дивизии. И он отпустил меня. Я отправился в путь один. Наконец я увидел специальные машины разведывательной роты соседней дивизии и даже встретил там человека, вместе с которым занимался на курсах русского языка в роте переводчиков в Берлине. С его помощью я, не привлекая к себе внимания, был принят в его взвод и получил место в одной из спецмашин.

Тем временем стемнело. Около полуночи поступил приказ выступать. Находясь в машине с радиостанцией, я был в курсе самых последних событий. Мне сказали, что путь наш лежал в направлении Лицманштадта – так нацисты называли польский город Лодзь. Но затем поступили сведения, из которых следовало, что советские головные танки уже обошли нас. Поэтому направление нашего отхода неоднократно менялось. Но каждый раз советские танки, казалось, были не позади нас, а где-то рядом или впереди.

Для меня создалась сложная ситуация. Я по-прежнему намеревался укрыться где-нибудь в подходящем месте и переждать, пока фронт переместится на запад, а затем сдаться в плен и дать на допросе показания – я понимал, что передовые части не имели никакого времени для того, чтобы заниматься с отдельными военнопленными. Здесь мы оказались в «котле», который был без боев оставлен в тылу. И хотя нас уже давно окружили, мы все еще продолжали двигаться на запад.

Утром следующего дня после начала советского наступления наша колонна вступила в лесной массив. Машина с радиостанцией, в которой я ехал, встала – кончилось горючее. Нам было велено разместиться на нескольких все еще бывших на ходу гусеничных бронетранспортерах, которые замыкали отступавшую колонну. Собственно, я хотел «планомерно» отстать. Но мне пришлось подчиниться приказу и взобраться на один из бронетранспортеров, в противном случае я рисковал быть расстрелянным на месте. Когда я взбирался на бронетранспортер, он медленно тронулся. При этом гусеница затянула мою левую ногу под крыло машины. Это были ужасные секунды. Бронетранспортер сразу остановился, и мне огромным напряжением сил удалось вытащить ногу, но казалось, что ступня оторвана. Я осторожно ощупал ногу и с облегчением увидел, что перелома не было. Сапог оказался разорванным на пятке. Местами была содрана кожа, растянуто сухожилие, но ступня, хотя и болела, осталась целой. На берцовой кости тоже была содрана кожа и зияла рана размером с крупную монету, на бедре имелась ссадина. Но в целом мне повезло.

Я перевязал ногу как только мог. Наступать на нее не решался – нога опухла. Я опасался, что мне не удастся снова натянуть сапог, который я снял, и подрезал голенище. К тому же было очень холодно, лежал глубокий снег. Санитара или медпункта поблизости не было. Но мне казалось, что я все же в состоянии передвигаться, припадая на больную ногу.

Случившееся со мной я попытался использовать в своих интересах, преувеличивая серьезность раны и трудности в ходьбе. Таким образом мне удалось избежать назначения в похоронную команду. Но угроза заражения крови была налицо.

ТРУДНЫЙ ОБРАТНЫЙ ПУТЬ В МОСКВУ И В БЕРЛИН

В ходе нашего дальнейшего отступления мое внимание привлекла подозрительная деятельность группы офицеров. Они согнали в одно место и построили всех солдат, способных еще передвигаться. Тот, кто не имел огнестрельного оружия, получил автомат или карабин. Были осмотрены и отобраны исправные танки, самоходные орудия и несколько грузовиков. Их баки были залиты остатками еще имевшегося горючего. Все это походило на подготовку к отчаянной попытке прорваться из стального кольца, которое все более сужалось вокруг нас.

Один из наиболее ретивых офицеров, какой-то капитан, хотел и меня загнать в эту группу солдат. Убедившись, однако, в том, что я ранен и едва передвигаюсь, он отстал от меня. Тем временем появилось несколько генералов, полковников и других старших офицеров. Они забрались в танки и самоходные орудия, на броне которых сидели вооруженные автоматами солдаты. К отъезду были готовы также бронетранспортеры с пехотинцами. Колонна двинулась в путь. Одному из подразделений было приказано задержать преследовавшие нас части Красной Армии. Остальные люди – раненые и больные – следовали за колонной в автобусах или грузовиках. Однако в баках большинства автомашин уже почти не имелось горючего.

Скоро мы остановились. Впереди шел бой. Скорее всего, путь отходившей колонне преградили советские танки. А вскоре откуда-то спереди был обстрелян и наш грузовик. Шофер свернул на какую-то лесную дорогу. Проехав несколько километров, наш грузовик остановился у дома лесника. «Всем сойти с машины, – раздалась команда. – Дальше не поедем. Кончился бензин».

Люди растерянно стояли у грузовика. Затем довольно большая группа солдат и офицеров направилась в дом. Они сказали, что хотят посоветоваться, как пробраться в расположение немецких частей. Другая группа исчезла в лесу. Я тоже, прихрамывая, пошел в лес, заросший густым кустарником, намереваясь переждать здесь окончания боя, а потом сдаться в плен первым бойцам Красной Армии, которых повстречаю.