В будущем году — в Иерусалиме - [43]

, пожалуйте выходить.

9

Из одиннадцати парней Камински Джим Вайсплатт решил создать американскую футбольную команду. Его конкуренты считали, что старик просто рехнулся, и тайком посмеивались в кулак. Работники его втайне жалели босса, пряча сочувственные взгляды и благоразумно воздерживаясь от каких-либо комментариев. Друзья недоуменно покачивали головами, строя молчаливые догадки о том, что это вдруг могло с Джимом произойти. И только молодая супруга его открыто демонстрировала свое отношение к новой затее мужа: она театрально вздымала руки и стенала:

— О, Джеймс, ты накликаешь на нас беду! Если ты не остановишься, я покончу с собой!

Джим, между тем, и не собирался отказываться от своей затеи. Он знал, что делает, и в успехе не сомневался. Он заглядывал в Библию, хотя, если честно, понятия не имел, с какой стороны к религии подступиться. Всего раз в год заходил он в синагогу и бранился после, как извозчик. По-настоящему он не прочел ни одной молитвы, но Библия ему нравилась.

— Потрясающая книга, — восхищался он, — сущий бестселлер, по которому можно учиться жить. Мудро сказано в Писании: мы — народ чемпионов, и самых могущественных противников наших мы будем одолевать до тех пор, покуда не иссякнет в нас уверенность в правоте нашего дела.

— Какого дела? — спрашивали его не раз.

И он всегда отвечал одно и то же:

— Не важно какого! Лишь бы дело было.

И чтобы совсем уж отбросить всякие сомнения, Джим Вайсплатт нанес визит мистеру Гольдблюму. Это было, мягко говоря, из ряда вон, поскольку мистер Гольдблюм был раввином Четырнадцатой улицы и славился своей нетерпимостью к умеренным и полукошерным, как он презрительно называл вечно колеблющихся между «хочу» и «надо». А Джим Вайсплатт не однажды проявлял себя не только полукошерным, но чуть ли не язычником. Сущим грешником, который уплетает ветчину, когда ему этого хочется, ни во что не ставя строгие религиозные предписания.

Тем не менее Джим явился к раввину, чтобы спросить этого святого человека, так ли хорош, по его мнению, задуманный им бизнес — создать еврейскую футбольную команду. Святой человек, тотчас узрев неплохую рекламу для своего гешефта, неожиданно проявил поразительную любезность. Он просверлил Джима проницательным взглядом, многозначительно потер указательным пальцем правую ноздрю, давая этим понять, что напряженно обдумывает ответ на заданный ему вопрос.

— С одной стороны, — выдал он наконец, — это плохой бизнес, потому что можно проиграть. С другой стороны, — продолжал он, выдержав паузу, — это хороший бизнес, потому что очень даже возможен выигрыш. Эти гоим, порази их гром, утверждают, что мы крепки на головы, но совершенно слабы на ноги. Этим они недооценивают наши мускулы, будучи уверенными в том, что раздавят нас одним мизинцем. That is a chance[11], мистер Вайсплатт, — это таки шанс! Что головами нашими, что ногами способны мы положить их на лопатки. Вспомните, что убило Самсона из рода Данова? Он ведь одолел льва, который вдесятеро был сильнее его. Но маленький Давид, этот тщедушный шмокеле на вид, взял-таки крепость Сион! Он разбил Маобитов, стер в порошок сирийцев и убил Голиафа, который насмехался над ним и был вдвое крепче его. Или Дебора, хрупкая женщина, которая выступила против ханаанеев, у которых было девятьсот железных колесниц и такие несметные полчища воинов, что небеса темнели от их бесчисленных копий. Но она победила их, потому что добрые цели преследовала.

— Короче, мистер Гольдблюм, что ждет моих племянников конкретно?

— Твои племянники победят, поскольку служат доброму делу, либо…

— Что значит «либо»? — неуверенно переспросил Вайсплатт.

— Либо они проиграют, если они такие же проклятые грешники, как ты. Они будут валяться на футбольном поле, как конский навоз, если они такие же идолопоклонники, как их дядя, если они будут молиться Мамоне или футбольному мячу.

— Они не молятся ни тому, ни другому. Пролетарской революции они молятся. Не богатство их идеал, а бедность. Они верят в социализм, все они одновременно стоят на земле и парят в облаках. Вот и судите, достойному делу служат они или нет…

— Если они исходят из веры, это достойное дело. Если же только из знаний, из предположений — никчемное. Вера позволяет человеку достичь невозможного, и это возвышает его до Бога. А просто знания приземляют человека, они предписывают ему делать лишь то, что он видит, чем располагает, что способен постичь. Жалкие плоды повседневной суеты, и все это затягивает человека в клоаку. Ты говоришь, они верят в бедность, в победу слабых над сильными, добра над злом, подобно Самсону, Давиду и Деборе. Они не ждут вознаграждения, а сражаются, как евреи из Священного Писания. Они смело бросаются в безнадежную борьбу. Это хорошо. Они победят.

— А если их противники окажутся такими же фанатиками своей веры, готовыми вступить в еще более безнадежную борьбу, чем мои племянники, — что тогда?

— Тогда победят другие, мистер Вайсплатт. А теперь ступай домой, потерянная ты душа. У меня еще много дел…

— О’кей, — ответил Вайсплатт, — я создам футбольную команду. Мои племянники совершенно мишугене — все как один. Самые большие фантазеры от Аляски до Бразилии. Я заработаю на них много золота, и это — главное!