В будущем году — в Иерусалиме - [39]

Одним роковым ноябрьским днем близнецы появились в ателье Лео Розенбаха и заявили о своем желании сфотографироваться. Словно два свежерасфранченных солдафона, они синхронно щелкнули каблучками и хором громко отрапортовали приветствие, адресованное исключительно красавице Мальве и, как обычно, состоящее из двух частей:

— Примите, высокочтимая мадемуазель… — (далее — тра-ля-ля-ля) — выражение нашего глубочайшего почтения!

Оба господина одновременно вдохнули порцию воздуха и, как «двое из ларца», дружно затараторили дальше:

— Для нас величайшее удовольствие и огромная честь… — (далее — опять тра-ля-ля) — оказать должное почтение вашей несравненной красоте!

Когда оба придурка дружно переломились пополам в глубоком поклоне, Мальва, придав улыбке своей как можно более дружественный оттенок, ответила:

— Как желают высокочтимые господа быть запечатленными — вместе, врозь или достаточно одного за обоих?

— Это будет зависеть, несравненная мадемуазель… — (тра-ля-ля-ля) — какой из вариантов дешевле.

— Разумеется, господа, один за обоих — дешевле всего, — ответила Мальва, сдерживая улыбку.

— Мы — близнецы, — возразил Густав, и тут же Аугуст продолжил начатую им фразу:

— Поэтому с самого рождения нас фотографируют только вместе.

— В связи с чем, — снова подхватил Густав, — мы хотим быть сфотографированными вместе, а заплатить как за одного.

— Нет проблем, господа, но тогда фотографии будет отпечатаны в половину формата. Ведь это логично — не так ли?

Близнецы наморщили лбы в поисках подходящего ответа.

— Возможно, это и логично, — первым нашелся Густав, — но ваш господин папа имел исключительную любезность…

— …сделать особую скидку для элиты нации, — как всегда, без паузы подхватил Аугуст.

— Господа принадлежат к национальной элите, — подчеркнуто уважительным тоном переспросила Мальва, — и у вас есть тому документальное подтверждение?

В ответ братья дружно и громко щелкнули каблуками и по очереди представились:

— Балицкий Густав!

— Балицкий Аугуст!

— Третий по древности дворянский род Галиции…

— И студенты факультета прав Лембергского университета…

— А также родственники по прямой линии семейства Габсбургов…

— Слава им, слава, слава, слава!

К счастью, Мальва была еще так молода, ее кожа сверкала такой снежной белизной, а малиновые губы ее были так обворожительны, что она могла позволить себе никак не отреагировать на все это бахвальское кудахтанье высокородных особ.

— Я очень прошу господ представителей третьего по древности дворянского рода Галиции присесть на кушетку и не смотреть так тупо в объектив. Иначе, если снимок получится смазанным или невыразительным, виноватым будет мой папа.

В этот самый момент в ателье вошел Лео, который был вынужден тут же вмешаться во всю эту аферу. Он сейчас же принес извинения высокородным господам за то, что его дочь позволила себе некоторые вольности. Он просит покорно не судить ее слишком строго. После этого сказал примирительным тоном:

— Ребенку еще нет девятнадцати, светлейшие господа, и она плохо представляет себе, с кем разговаривает.

— Я хорошо представляю себе это, папа, — возразила Мальва, — я разговариваю с элитой нации — слава им, слава, слава, слава!

— Сейчас же замолчи, Мальва, и покинь помещение!

Студенты юридического факультета мнения отца, однако, не разделяли и потому возразили, как обычно, в два голоса:

— Присутствие этой восхитительной личности…

— …является истинной причиной нашего здесь появления, господин Розенбах!

Лео не знал, как ответить на это заявление, и не нашел ничего лучшего, чем перевести внимание высокородных особ на кулисы за их спинами:

— Обратите внимание, господа, на задний фон в моем ателье: при необходимости эти кулисы можно опустить на нужный уровень при помощи шнурка. Это работа известного театрального художника Славомира Шантцера из Кракова, мастерская рука которого видна во всем оформлении нашего ателье. Здесь, к примеру, вы видите замок Шёнбрунн. Здесь — Акрополь. А вот и Колизей. И, наконец, пирамида Хеопса с караваном превосходно выписанных верблюдов. На каком фоне хотели бы высокородные господа быть запечатленными?

— Ни на каком, — сухо ответил Густав.

— …потому что мы хотим что-нибудь на военную тему, — завершил его мысль Аугуст.

— Это может быть конь, господа?

— Лучше — пушка, господин придворный фотограф.

— Мне очень жаль, господа, но у меня нет пушки на складе.

— Тогда потрудитесь принести униформу. Точнее — две: одну для меня и другую для моего брата-близнеца.

Лео с готовностью улыбнулся и велел дочери пересмотреть весь костюмерный шкаф и принести два мундира:

— Только, пожалуйста, — предупредил отец, — по возможности, совершенно идентичные!

* * *

«21 ноября.

Через три дня мне исполнится девятнадцать. Еще год, и я официально стану совершеннолетней. В принципе, я давно уже взрослая, но для людей я долго еще буду оставаться ребенком. Я уже все понимаю, насквозь все вижу. Только меня никто не принимает всерьез. Папа говорит со мной снисходительно. Свысока, с выражением эдакой родительской терпимости на лице, что для меня особенно унизительно. На самом деле, он боготворит меня, но при этом он и в мыслях не допускает, что его дочь — некий автономный остров, целый мир в людском океане.