В будущем году — в Иерусалиме - [119]

* * *

Через час после родов Мальва очнулась от обморока. Ее первый вопрос был не о новорожденном, а об отце его: «Как чувствует себя мой муж?» Возле кровати с сияющим лицом стоял доктор Кёниг.

— Все участники процесса в порядке, — доложил он, — и даже папаша пока живой.

— А девочка?

— Мальчик, — подсказал доктор, — к тому же — рекордного веса: целых восемь фунтов!

Мальва чувствовала такую легкость, будто парила в воздухе. Вместе с тем она была невыразимо усталой. Все тело ее будто налилось свинцом, и было трудно собраться с мыслями.

— Мне казалось, — заявила она, — я вот-вот умру.

— Естественно, — ответил акушер, — малыш никак не хотел выходить наружу. Ему нравилось находиться в вашем животе. Нам пришлось миллиметр за миллиметром извлекать его оттуда.

Извлекать! От одного этого слова Мальва вся обмякла.

— Что-нибудь получилось не так? — спросила она сквозь слезы.

Доктор решил позабавиться и нагнать немного страху на хорошенькую роженицу.

— Ничего такого сверхъестественного, милая фрау, — сказал он как бы между прочим, — просто роды были, как говорят, не совсем естественными.

— Вы что-то скрываете от меня, господин доктор. Я хочу знать все. Без утаек!

Из стоящей рядом кроватки доктор достал крохотный фиолетовый комок только что зародившейся жизни, поднял его над головой и показал Мальве:

— Этот парень, — весело сказал он, — появился на свет уже обрезанным! С научной точки зрения это неестественно.

— Это мне безразлично, господин доктор, — облегченно вздохнув, ответила Мальва и сверкнула счастливой улыбкой.

— Каких только странностей не насмотрелся я на своем веку, — ответил доктор, возвращая в кроватку маленького человечка, — но этот — сущий феномен! Явление — абсолютно из ряда вон!

Задавая свой вопрос, Мальва опасалась услышать худшее. Но теперь в ней все ликовало.

— Вы меня разыгрываете, — улыбнулась она, — но теперь у вас ничего не получится, господин доктор, я безмерно счастлива!

— Нет, подобные вещи случаются, — менторским тоном ответил чудаковатый гинеколог, продолжая забавляться, — приблизительно один раз на три миллиона. Население Швейцарии составляет четыре миллиона. В их числе — половина женщин, которые всегда рождаются необрезанными. Даже если кому-то очень хотелось бы этого. Из этого следует, что младенец сей есть настоящий уникум. Его следует выставлять в музее.

— Это может иметь какие-нибудь нежелательные последствия? — с опаской в голосе спросила молодая мать, в душе которой от заявления доктора вновь зародились сомнения.

— Вы о чем?

— Об этой противоестественности…

Доктор Кёниг направился к двери, затем повернулся и ответил жизнерадостным голосом:

— Научная литература умалчивает об этом явлении, мадам. Но я полагаю, что мальчик, рожденный с таким редчайшим отклонением от нормы, непременно станет раввином.

— О, тогда уж лучше в музей! — вздохнула Мальва, устало закрывая глаза.

Внезапно она вновь очнулась из своего полусна и громко спросила:

— Где мой муж?

— Я влил в него полную чашку шнапса, — успокоил ее врач, — представьте, это сразу привело его в чувство.

— И что теперь?

— Полагаю, он помчался на почту телеграфировать.

27

— Пан Камински! Сенсация!

— Что случилось?

— Фройляйн Анка получила телеграмму.

— Хаим Левин, я сплю!

— Телеграмма из Цюриха.

— Я же предупреждал тебя, Хаим Левин!

— От вашего сына Хершеле!

— Во-первых, нет у меня никакого сына, ты, шмок…

— И во-вторых, пан Камински, он произвел на свет обрезанного еврея!

— Тоже мне искусство!

— Не просто искусство, пан Камински, это же рекорд! Мальчик весит четыре кило — целых восемь фунтов!

Скрывать дальше свое возбуждение Янкель был не в силах. Он вскочил с кровати, влез в пижаму и стал орать во все горло:

— Обрезанный еврей! Как можно родиться обрезанным? Человек рождается обыкновенным человеком, а потом его обрезают, и он становится евреем. Но сразу быть обрезанным — такого не бывает. Рахель, ты слышишь? Твой муж стал дедом. Семьдесят два года, а еще может иметь внуков…

Супруга Патриарха была известной актрисой. То, что произошло, было известно ей уже несколько часов. Но она изобразила искреннее потрясение от услышанного:

— У тебя появился внук, Янкель? В твоем возрасте? Вот уж настоящая сенсация! Твой любимый сын, которого у тебя нет, стал отцом, а ты — дедом. Теперь-то уж вам следует помириться. Самое время — или нет?

— Помириться? С ним? Ни за что! Я никогда не помирюсь с ним, даже если меня хватит удар!

— А как же иначе?

— В конце концов, отцом стал он. Вот он пусть и мирится, но не я. И почему я должен это делать?

— Кто-то должен быть умней, Янкель. И потом, как назовут ребенка?

— Откуда мне знать, как его назовут? Телеграмму получила Анка, а не я. Читал ее Левин, а не я. Старому Камински ничего не сообщают, потому что он — козье дерьмо в собственном доме. Хаим Левин, говори сейчас же, как назвали моего внука, иначе ты вылетишь в окно!

— Ребенка назвали… Я не могу в это поверить, пан Камински, — промямлил в ответ Левин, весь дрожа, как желе.

— Во что не можешь ты поверить, ты, поц! Говори слово за словом, как написано в телеграмме!

— В телеграмме написано, что…

— Так что же?!

— Что в честь пролетарской революции… Нет, я не могу этого выговорить…