В будущем году — в Иерусалиме - [114]
Столь вызывающая раскрепощенность женщины пришлась не по вкусу человеку с перстнем.
— Мы ценим хорошие манеры. По крайней мере здесь, в Цюрихе, — отпарировал он сухо.
— Мы тоже, представьте себе. Я приехала из Вены.
— Почему же вы там не остались?
Мальва поняла, что дальнейшие разговоры бессмысленны. Из слов обоих аптекарей ей стало ясно, что в Цюрихе она найдет легко работу.
— Не смею больше занимать ваше драгоценное время, господа. Ваши клиенты сгорают от нетерпения.
«Точные головы» явно перестарались. Тот, что носил на пальце перстень с гербом, попытался было смягчить впечатление от неприятного разговора.
— И на какую же зарплату рассчитывает дама, позвольте полюбопытствовать? — спросил он заметно более мягким тоном.
— Ровно на такую же, — ответила Мальва, — как все другие коллеги той же квалификации. Но, разумеется, не в качестве куклы в витрине, а за рецептурным столом.
— Как вы себе это представляете? Мы ведь все-таки не в России.
— Ни франком меньше, ни франком больше, — ответила Мальва. — На равных правах.
Окольцованный понял, что с этой женщиной не очень-то поспоришь.
— Скажите мне одно, вы, несравненная, — произнес он заметно потеплевшим голосом, — в вашем Венском университете вас не учили улыбаться?
— Напротив, — ответила Мальва с широкой улыбкой, — но в подобающих ситуациях.
Лед был сломан. Аптекарь со шрамом протянул Мальве правую руку и глухо произнес:
— Вот видите, всего-то и требовалось — поговорить друг с другом.
— Когда мне приступать? — спросила Мальва.
— Прямо сейчас!
26
Так все-таки, приедет Хенрик в Варшаву или нет? Какой из двух депеш верить — даты отправления нет ни на одной из них? И вообще, каковы перспективы того, что, даже и приехав, он станет искать встречи с Патриархом?
Терзаемый этими сомнениями, Янкель немного поубавил свою гордыню и тем же утром отправился на Силезский вокзал, чтобы, как он это представил, купить ящик сигар и газету. Он ни за что не признался бы в тайном намерении встретить там любимого сына, потому как тринадцать лет подряд трубит везде и всюду, что нет у него никаких сыновей — нет и не будет! Он попросил свою молодую жену составить ему компанию, а Левину велел заказать пролетку.
Не только весь дом был в курсе дела, но и пол города. На каждом углу только о том и судачили, что приезжает один из потерянных сыновей, и что старый дурень отец отправляется на вокзал, чтобы заключить его в свои объятия. Само собой разумеется, вся эта история пересказывалась без имен — никто и не осмелился бы их называть, поскольку Янкель в созданной им империи все еще оставался личностью единовластной и неприкасаемой. Всякий, кто осмелится разозлить его, жестоко поплатится за это.
Скорый поезд из Катовице должен прибыть в одиннадцать утра, но уже в половине десятого пролетка Печинского подкатила к парадной двери. Это был самый обшарпанный извозчик во всей округе.
— Карета подана, пан Камински, — прогорланил он на весь лестничный пролет.
Янкель уже минут десять стоял в коридоре, дожидаясь Рахель, которая, как всегда, запаздывала.
— Ты, кажется, нервничаешь, — сказала она с усмешкой, появившись наконец в коридоре, — что так?
— Я нервничаю? — ответил Янкель, провожая ее к пролетке. — Почему я должен нервничать? Я никого не жду.
— Я знаю, что ты никого не ждешь, — ответила Рахель, которая, конечно же, знала больше, чем он сам, — но что это тебе взбрело в голову, чтобы я сопровождала тебя? Я должна помочь тебе в чем-то? В чем же?
— Когда я еду на вокзал, — смутившись, ответил Патриарх, чувствуя, что жена насмехается над ним, — я не хочу быть один. Мной овладевает тоска. Ничто так не угнетает меня, как железная дорога.
— Я тоже не переношу железную дорогу, мой дорогой муж, — продолжала Рахель свою коварную игру, — но почему тогда ты покупаешь свои сигары исключительно на вокзале, к тому же — на Силезском? Мрачнее этого нет, кажется, ничего на свете!
Кучер никак не мог взять в толк, почему столько разговоров об этом вокзале. Он развернулся в сторону седоков и выдал со свойственной ему прямолинейностью:
— Мне, конечно, нет до этого никакого дела, почтенная мадам, но все знают, что ваш муж едет на вокзал не за ящиком сигар, а за своим сыном.
— Вези меня куда тебе велено, — сердито оборвал его Янкель, — и думай лучше о своей выгоде!
Грубый окрик вельможного седока Печинского ничуть не испугал, и он продолжил задираться:
— Этот парень, пан Камински, приезжает из Вены, и его папашка лопается от нетерпения скорее увидеть его.
— А тебе, хам, следует помалкивать!
— Старика мучит совесть, — не унимался возница, — потому что он его отверг и предал.
— Заткнись или я выбью тебе все зубы!
— Этого юношу, пана Хершеле, старик продал оптом вместе с остальными десятью сыновьями, — в том же тоне продолжал Печинский, — или то, что я говорю, не так?
— Я изобью тебя до смерти, ты, сучье вымя! И прямо сейчас же, здесь, посреди этой улицы!
— Слишком жадный он был, чтобы уплатить выкуп. Он отдал их на растерзание русскому, который загнал парней в Сибирь. На свинцовые рудники Верхоянска.
— Ты говоришь правду, клоп вонючий. Да, я собственноручно надрал ему задницу за то, что этот сопляк вместо учебы решил податься в революцию. А с тебя я живьем спущу шкуру, если ты посмеешь вымолвить еще хоть слово!
Кира ворует деньги из кассы банка на покупку живого верблюда. Во время нервного срыва, дома раздевается и выходит на лестничную площадку. За ней подглядывает в глазок соседка по кличке Бабка Танцующая Чума. Они знакомятся. Кира принимает решение о побеге, Чума бежит за ней. На каждом этаже им приходится вместе преодолевать препятствия. И как награда, большая любовь и личное счастье. Эта история о том, что в мире много удивительного, а все светлые мечты сбываются. Все герои из реальной жизни.
Эта история — серия эпизодов из будничной жизни одного непростого шофёра такси. Он соглашается на любой заказ, берёт совершенно символическую плату и не чурается никого из тех, кто садится к нему в машину. Взамен он только слушает их истории, которые, независимо от содержания и собеседника, ему всегда интересны. Зато выбор финала поездки всегда остаётся за самим шофёром. И не удивительно, ведь он не просто безымянный водитель. Он — сын Эреба.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.