В боях за освобождение Румынии, Венгрии, Чехословакии - [34]

Вечером 2 апреля при прорыве обороны противника на рубеже Кльчовани — Горне-Орешани танки, поддерживающие 10-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию, вынуждены были остановиться перед противотанковым рвом, тянувшимся от Горне-Орешани на восток. Лишенные маневра и укрытий, танки подверглись артиллерийскому обстрелу противника. Неизбежны были серьезные потери. Жители Горне-Орешани, поняв наши затруднения, по собственной инициативе, несмотря на сильный артиллерийско-минометный огонь, вышли к противотанковому рву и быстро лопатами проделали проходы. Это позволило нашим танкам прорваться на передний край противника, подавить и расстроить его систему огня.

6-й гвардейский кавалерийский корпус 31 марта, перейдя к преследованию отходящего с боями врага, стремительно продвигался вперед и овладел рядом крупных населенных пунктов. Действия корпуса энергично поддерживала 264-я штурмовая авиационная дивизия, непрерывно наносившая бомбоштурмовые удары по отходящим гитлеровцам. За день боя штурмовики сделали сто с лишним боевых вылетов.

31 марта 6-й корпус захватил значительные трофеи, в том числе много боевой техники, вооружения, 208 вагонов с продфуражом и боеприпасами, элеваторы с зерном, которые фашисты не успели взорвать. В плен попало около трех тысяч гитлеровцев и штаб тыла дивизии во главе с полковником и двумя подполковниками.

Помимо наступательных операций крупными силами, мы тревожили противника дерзкими, неожиданными рейдами небольших групп, сея в стане врага панику, дезорганизуя его тыл.

Так, в ночь на 1 апреля на северо-западной окраине Вел-Диосек скрытно встали на огневую позицию 4-я и 5-я батареи 142-го корпусного истребительного и противотанкового артиллерийского полка подполковника И. Т. Климанова. В ста пятидесяти метрах от них находилась 75-миллиметровая противотанковая батарея противника, готовившаяся к смене позиции. Командир 4-й батареи капитан Турдаков с группой автоматчиков из орудийного расчета подкрался к вражеской батарее и внезапно атаковал ее. В результате налета восемнадцать гитлеровцев были убиты, девять попали в плен, остальные разбежались, оставив отважным артиллеристам три пушки и пять тягачей.

Подобными действиями мелких подразделений могли похвалиться многие полки и дивизии.

6-й гвардейский кавалерийский корпус, преодолевая упорное сопротивление врага, продвигался вперед. К середине дня 1 апреля корпус захватил ряд крупных населенных пунктов и вышел на рубеж Модра, Цайла, Пезинок (15 км северо-восточнее Братиславы), расположенных на восточном склоне Малых Карпат. В район Модры вышла 8-я Дальневосточная, а в район Пезинока — 8-я гвардейская дивизия.

Группы вражеских бомбардировщиков «ФВ-190» наносили частые удары по боевым порядкам корпуса, трижды бомбили Вел-Диосек, в котором располагался штаб нашей конно-механизированной группы. Враг, очевидно, был информирован о перемещении нашего штаба.

К 22 часам штаб группы переместился в Цифер. Но авиация противника не оставляла нас в покое и на новом месте.

По первым боям на склонах Малых Карпат было ясно, что враг легко не расстанется с горными перевалами и проходами. Следовательно, нам предстояли упорные бои. Действия 6-го гвардейского кавалерийского корпуса, которому за день боя удалось вклиниться в район Пезинока всего на четыре километра, подтвердили мое предположение.

2 апреля вместе с оперативной группой штаба я выехал в Пезинок. Мы облюбовали уютный чистенький домик с садом, в котором жила хорошая словацкая семья. Из окна открывался чудесный вид на зеленые горы. Хозяин и его супруга были музыкантами. В семье было трое детей и бабушка… Хорошо и по-домашнему уютно почувствовали мы себя в этой милой семье. Казалось, ничто не напоминает о войне. Но вот в воздухе появились немецкие самолеты. Они кружили над селом, что-то высматривали, проявляя подозрительное любопытство к той части населенного пункта, в которой расположились мы. Создавалось неприятное ощущение, будто противник брал нас на прицел.

Я попросил хозяев, чтобы они увели из дома детей и ушли сами, так как здесь было небезопасно. Они ушли, а ночью незаметно вернулись. На следующий день около 5 часов вечера мой адъютант капитан Леонид Емельянович Семенидо ушел из дома, и тут в воздухе послышался гул вражеских самолетов. Раздался леденящий душу свист. Страшный удар обрушился на меня, швырнул во мрак.

— Товарищ командующий, — услышал я, как сквозь сон, чей-то голос. Я очнулся, открыл глаза. Надо мной склонилось знакомое лицо адъютанта.

Врачи поставили диагноз: тяжелая контузия с кровоизлиянием в мозг.

Погибла вся гостеприимная семья, несколько офицеров и солдат, были тяжело ранены помощник начальника оперативного отдела штаба группы майор Абрамов, лейтенант медицинской службы Архипов, легко ранен офицер связи 6-го корпуса младший лейтенант Жуков, без вести пропал офицер связи лейтенант Джанкотов. Невредим остался один адъютант, которого, как я уже говорил, не оказалось в тот момент в доме.

От госпитализации я отказался: надо было оставаться в строю. Правда, контузия давала знать о себе сильной головной болью, головокружением, общим серьезным недомоганием. Однако лечиться было некогда, да и не время. Война подходила к концу, и у меня не было никакого желания встречать нашу славную Победу на больничной койке. Надо было кончать с противником в Малых Карпатах и развивать наступление на города Брно и Прагу.