В боях за Молдавию. Книга 1 - [80]

— Молись, фриц! — крикнул он.

Мухин и Кожедуб сбили третий самолет врага. Победа! Она далась нелегко. Глядя вслед удирающим истребителям противника, наши летчики почувствовали, как ноют натруженные руки, болит спина, а глаза подернуты розовой пленкой. Да и шутка ли сказать: продолжительный полет в тылу врага, обстрел зенитной артиллерией, потребовавший от летчиков большого напряжения моральных и физических усилий, завершился тяжелым боем, где каждое движение должно быть строго рассчитано.

Однажды мы вернулись из полета к вечеру. К дальним холмам за городом опускалось солнце. Атака наша была удачной. Мы встретили восемнадцать «хеншелей», завязали с ними бой, и добрая половина фашистских самолетов не возвратилась на свою базу. Несмотря на дьявольскую усталость, настроение у всех было веселое.

Случилось так, что все ребята собрались у моей машины. Коренастый, плотный Иван Кожедуб смешливо поглядывал на всех сквозь щелки глубоко посаженных глаз. Видимо, на языке его вертелась какая-то веселая история. Всегда сдержанный, внешне спокойный Кирилл Евстигнеев переминался с ноги на ногу. Ему тоже, очевидно, не терпелось поведать товарищам о подробностях атаки. Так уж водится у летчиков: после воздушного боя рассказывать друг другу о его подробностях. Это не ради хвастовства. В таких вот беседах и передается опыт.

— Дьявол какой-то попался, — насмешливо говорил Иван Кожедуб. — Я на него. Вот он уже у меня в руках. Смотрю, пошел в пике, оставляя за собой черный хвост дыма. Думаю — конец ему. А он у самой земли выровнялся — и ходу. Ну, не обманешь. Догнал и поцеловал в хвост…

Мы видели, как сбил Кожедуб самолет, и теперь с удовольствием слушали его.

— Ты за ним, а вслед за тобой пара «мессеров», — вмешался в разговор Евстигнеев.

— Я видел. Они быстро отстали. Ушли боевым вверх, — оправдывался Кожедуб.

— Ушли бы, если бы мы с Мудрецовым не атаковали их.

Не раз в критические моменты боя Евстигнеев выручал товарища.

Невысокого роста, со спокойным смугловатым лицом, с внимательными, прищуренными глазами, сухой, легкий в движениях Евстигнеев на земле не казался ни богатырем, ни героем. Он подкупал своей простотой и сердечностью, отвагой и бесстрашием, какой-то безудержной напористостью в достижении намеченной цели и был общим любимцем полка.

Стоило ему взлететь, и перед врагом появлялся вездесущий непобедимый властитель неба, с которым опасно вступать в бой. Товарищи во всем стремились подражать этому человеку.

Вместе со всеми делил он радость побед и горечь неудач. Его смелость была общепризнана. Храбрость награждена по заслугам — две Золотые Звезды Героя и множество боевых орденов украшали его грудь. Он был мастером верного, спокойного расчета, стремительной атаки, губительного для врага огня. Советский «асс», со своим характерным почерком полета, своим рисунком воздушного боя. От его метких очередей нашли себе могилу 54 немецких самолета…

И вот в самый разгар беседы до слуха долетел рокот моторов. Сомнений быть не могло — немцы. Шли немецкие бомбардировщики Хейнкели-111. Они шли со стороны заходящего солнца, и разглядеть их было очень трудно. Фашисты летели на бомбежку. В Бельцах большое скопление войск и техники. К переднему краю передвигалась армия генерала Шумилова. В городе расположились военные госпитали. На нашем аэродроме много транспортных и санитарных самолетов с тяжелоранеными. Медлить было нельзя. Я у своей машины. Остальным не успеть.

Быстро вскочил в своего «ястребка». Парашют одеть не успел. Не успел и привязаться ремнями. С места, со стоянки взлетаю в воздух. Краем глаза в какое-то мгновение увидел, как товарищи разбегались по щелям. Значит, в воздухе я один. И тут я обнаружил, что на мне нет шлемофона. Впопыхах оставил на земле. Это означало, что в воздухе я глух. С земли не смогут мне передать команды.

Я словно слился с машиной. Пошел на «хейнкелей». Знакомый азарт боя захватил меня. Усталости как не бывало. Мысль работала четко и ясно. Прежде всего набрать высоту, зайти со стороны заходящего солнца — оттуда легче атаковать. Хорошо видна цель, и сам скрыт от противника. Маневр удался. Немцы, очевидно, не ожидали атаки.

Сразу возникло решение — сбить крайнего в пятерке. Бросилось в глаза — самолет выкрашен в светло-зеленую краску. Совсем новый. Наверное, из подкрепления! Я пристроился к нему, нажал кнопку. «Хейнкель» завалился и полетел к земле. И в тог же момент я увидел перед собой другой самолет. От него вырвалась светлая цепочка трассирующих пуль. Я резко кинул свой «ястребок» вправо, сделал боевой разворот и оказался на хвосте «хейнкеля». Опять заработали пушки. Строй немецких самолетов был разбит. Беспорядочно сбрасывая бомбы, они ушли назад. Несколько бомб упало на аэродром. Но ущерба, видимо, не нанесли, так как там не было видно пожара.

Стемнело, когда я пошел на посадку. Внизу зажгли осветительную грушу. Снижаюсь и вижу, как вспыхнули красные ракеты. Товарищи подавали мне сигнал, запрещающий посадку, а я подумал, что они показывают направление захода.

По радио с земли мне давали указания. Но какие? И надо же было забыть внизу шлемофон. Сижу как глухой. Может быть, повреждены шасси и об этом сообщают товарищи? Нет, на приборной доске ярко горят три зеленые сигнальные лампочки. Делать нечего. Иду на посадку. Когда посадочные знаки остались позади, раздался оглушительный взрыв. Резкая боль пронзает все тело. Я теряю сознание…