В боях рожденное Знамя - [2]

«У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожив в себе жалость и сострадание — убивай всякого русского, советского. Не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, — убивай…»

И фашисты убивали. Их чудовищные злодеяния лишь усиливали ненависть наших бойцов, умножали решимость разгромить гитлеровские полчища.

Никогда не забуду бой в селе Зорге Оржицкого района. Тогда я был майором и занимал должность начальника штаба 196-й стрелковой дивизии, но мне пришлось лечь за станковый пулемет и отражать вместе с бойцами атаку врага. Мой напарник первый раз в жизни принял бой. Я же знал пулемет еще с тридцатых годов, когда командовал взводом пулеметчиков. В те годы мы гордились знаком пулемета на петлицах и пели песню «Пулеметчиком родился, в команде «максима» возрос…». Но когда лежишь за «максимом» в бою, смотришь в прорезь прицела — войну ты видишь иначе, чем с КП и НП. Сквозь вспышки видно, как мечутся враги, бегут, падают и уже больше не поднимаются. И ты лично своим умением, собственной жизнью должен отстоять рубеж. Ту атаку мы отбили, и противник откатился к лесу.

В Оржицах, когда наше соединение оказалось в окружении, нас собрал Федор Яковлевич Костенко, командующий 26-й армией, изложил план прорыва, боевой порядок частей, ближайшую и последующую задачи.

Во второй половине дня мост через реку Оржица атаковала конница. Атака была так яростна и стремительна, что немцы растерялись. А опомнились они, лишь когда и след советских кавалеристов простыл, а заодно и штаба 26-й армии, который следовал вместе с конницей. Немцы подогнали к мосту танки, артиллерийские и минометные батареи и закрыли образовавшуюся брешь, и я с бойцами, прикрывавшими прорыв, остался на берегу.

Вскоре мы отыскали брод. Над темной гладью реки курился холодный туман. В студеную воду, как всегда, первыми вошли разведчики.

Моросил мелкий осенний дождь, он не переставал всю ночь, все промокли до ниточки. Было зябко, неприветливо и хотелось, чтобы скорее кончилась длинная сентябрьская ночь и этот нудный дождь. На востоке полыхало зарево пожара — там горели русские села. Полковник Самсоненко, командующий артиллерией дивизии, посмотрел на меня и глухо произнес:

— Придет время, отомстим врагу за все…

Привалы были короткими. А что поделаешь? Пока немцы потеряли нас из виду, следовало спешить к линии фронта.

Временами резко налетал ветер. Идти было тяжело, хлюпала вода в сапогах, усталость валила с ног. Объявил привал на скошенном поле. Бойцы расположились под копнами, скрыто курили в рукав. Скоротечен привал. Подъем — и марш продолжается.

…В лесу северо-восточнее деревни Большое Селецкое стали на дневку, выслав дозоры. Кругом тишина, а тишина — тревожный признак на войне. Усталость и бессонные ночи сморили. Заснул и я ненадолго, разбудил меня полковник Самсоненко. Он полушепотом произнес:

— Немцы за дорогой и у нас в тылу. Автоматчики и танки.

Над нашим расположением пролетел самолет противника, сбросил листовки. На сердце у меня стало тревожно: так все шло гладко, и вот тебе на…

— Что делать? — спросил полковник.

— Иосиф Иосифович, организуй ударную группу, человек шестьдесят. Собери для них гранаты. Попробуем пробиться, пока немцы не навалились.

— Ясно.

Противник уже начал простреливать из пулеметов нашу рощу. Мы вместе с Самсоненко спустились в заросший кустарником овражек, где ожидала боевая группа, вооруженная гранатами. Добровольцы, самые обстрелянные и отчаянные солдаты, замерли в строю. Ставлю задачу:

— У нас нет другого выхода, как атаковать немцев и пробиться коротким рывком. Вы должны ошеломить врага, не дать опомниться. Остальные пойдут за вами. Все!

— За мной, — скомандовал командир группы лейтенант Иван Иванов.

Вскоре крики «ура» слились с разрывами гранат…

Группа Иванова прошла сквозь боевые порядки противника. Пробила небольшой коридор для остальных. Фашисты пытались обойти группу с правого фланга, но их встретили шквальным огнем, и они были вынуждены залечь в кустах. Слева заходить, очевидно, побоялись: вдоль дороги тянулся густой лес с низким кустарником, и они решили, что там могла быть засада.

Перестрелка разгоралась, но передовая группа, не давая немцам подняться с земли, обеспечивала выход остальных из рощи. Мне со штабными командирами и большей частью бойцов удалось оторваться от противника и отойти к деревне Малое Селецкое. Однако несколько подразделений, прижатых огнем, немцам удалось отрезать, закрыв коридор. Идти навстречу было в данной обстановке бессмысленно, и я послал связного с приказом — пробираться через лес. Противник между тем сжимал фланги, и мы, прорываясь с боем, оказались на небольшом, окруженном болотистой поймой острове, южнее деревни, дальше снова поблескивала речная гладь, и мы рассчитывали отыскать брод.

На войне, как я понял по собственному опыту, есть все же элемент удачи. Гитлеровцы были намного сильнее нас, вооружены до зубов, к тому же у них имелось несколько танков, и все же мы прорвались. Сыграли роль смелость, дерзость наших бойцов: такой стремительности, напора фашисты не ожидали. А неожиданность в бою — спутница успеха.