В боях и походах (воспоминания) - [58]
Так и есть! Впереди что-то движется. Мы оказались в хвосте колонны. Велика ли колонна, трудно было определить.
— Все шоссе запружено впереди войсками, — тихо доложил мне адъютант.
Что делать? Я принял решение: двигаться вперед. Это, несомненно, польские части, и довольно крупные. Им не придет в голову, что наш отряд невелик. Попробуем прорваться. Загудели машины. Солдаты расступились по сторонам, открывая нам дорогу. Значит, они действительно принимают нас за своих!
— Полным ходом вперед!
— Вперед!
Неистово загудели машины. Мы рванулись вперед. Слева и справа в темноте двигались войска противника. Мы с обеих сторон были зажаты.
Колонна казалась бесконечной.
Я принял решение разоружить ее, чтобы избежать сопротивления. Приказал шоферу, проскочив к голове колонны, круто развернуться и зажечь фары. То же самое сделают и другие. Это будет своего рода «психическая атака». Мы хотели избежать пролития крови.
Здесь был, конечно, известный риск. Противник мог открыть стрельбу. Но решение было принято. Мы проскочили колонну. Впереди было чисто — никого! Водитель круто развернул машину, включил фары и загудел. Вслед за ним то же самое сделали и остальные водители. Это могло нагнать страх на кого угодно. Ослепительные огни фар, неистовый вой...
Колонна замерла на месте. Командир головного броневика направил пушку и пулеметы на передние ряды. Он взмахнул рукой — и неистовый вой сирен прекратился.
— Сдать оружие! — приказал командир.
Бойцы мои соскочили с машин. Вид у них был чрезвычайно решительный. Солдаты стали сдавать оружие. Через полтора часа на краю дороги, в канаве, лежала гора винтовок, наганов и шашек, в поле толпился табун в двести пятьдесят оседланных лошадей. Оказалось, мы разоружили два полка пехоты, саперов, кавалеристов и артиллеристов.
Что нам делать с трофеями? Ведь 19-го утром необходимо подойти ко Львову. Задерживаться больше нельзя было ни на одну минуту. Я приказал у пушек снять замки, ручное оружие свалить в канаву, оставил охрану.
Командир головного броневика направил пушку на передние ряды.
Обгоняя небольшие отряды вооруженных польских солдат, мы продвигались ко Львову. Я решил приложить все усилия, весь свой воинский опыт, чтобы выполнить приказ командования.
Деморализованные польские воинские части, брошенные правительством и штабами, попадались нам на каждом шагу. Они стягивались ко Львову.
Начинало светать. Мы находились в пятнадцати километрах восточнее Львова. Вдруг мы нагнали длинную цепь подвод. Подводы двигались тоже во Львов, а на подводах сидело множество жандармов и полицейских. Такую силу оставить у себя в тылу мы не могли. Ввязываться с ними в бой тоже было опасно — ведь они были отлично вооружены. Тогда я решил повторить «психическую атаку». Мы проскочили вперед. Я насчитал триста подвод, на каждой подводе сидело по пять человек. Машины развернулись, отчаянно загудели...
В течение получаса полицейские были разоружены и отправлены в тыл.
Вскоре мы въехали в местечко Подгорцы. Остановились. Я вошел в одну хату, увидел страшную нищету. Стол да лавка с покосившимися ножками — вот и вся меблировка. Невольно я вспомнил детство, родной хутор и нашу бедную кибитку.
Когда я вышел из хаты, нас окружили крестьяне. Вначале они говорили несмело, потом начали засыпать нас вопросами.
По дороге двигались танки. Чумазые ребятишки бегали за машинами, выпрашивая у танкистов звездочку.
Прошла машина с пленными офицерами...
Вот здесь, под Львовом, у его ворот, девятнадцать лет назад стояла Первая Конная армия. Но городу тогда не суждено было стать советским. И вот Красная Армия снова стоит у львовских ворот.
Мы увидели колокольни львовских соборов, величественные здания и дворцы. Мы подошли к восточной окраине города.
Командир двадцатитысячного гарнизона генерал Ленгер объявил о сдаче. Оставалось войти в город.
Но все улицы и переулки были забаррикадированы. Гарнизон сопротивления не оказывал, он вышел из города, но в городе остались жандармы, ксендзы, полицейские. Так же как и в Тернополе, они засели на баррикадах, в домах, на чердаках, колокольнях.
Броневики дальше пройти не могли. Шоссе пересекал широкий и глубокий ров. За рвом возвышались баррикады, из-за которых в нас стреляли засевшие там враги.
Я собрал группу командиров, и мы обсудили, как проникнуть в город. Вслед за нами пойдут спешенные кавалеристы. Они освободят дорогу броневикам.
Одолев первую баррикаду, мы с боем стали продвигаться к центру города. Стреляли отовсюду — из окон, с крыш, с чердаков. Наконец мы добрались до дворца воеводства, ворвались во дворец и забрали в плен его защитников. Борьба за советский Львов закончилась. Население нас приветствовало. Девушки бросали цветы.
Это было утром 19 сентября. Приказ был выполнен точно в срок. Мы могли рапортовать об этом командующему Украинским фронтом товарищу Тимошенко.
Мне приходилось часто встречаться с трудящимся населением и солдатами польской армии. Особенно были разговорчивы пленные нижние чины. Почти все они не скрывали своей радости, что остались живы. Они бурно приветствовали бойцов и рассказывали, как им втолковывали о жестокости красноармейцев, говорили, что красноармейцы не берут польских солдат в плен, а уничтожают. И вот они столкнулись с действительностью. Наши бойцы очень хорошо обходились с ними. Пленных приютили, одели, накормили, дали им газеты, журналы. Один солдат — из батраков — подошел ко мне и, смущаясь, спросил:
