В бой идут 2 - [67]
И вновь выпили все. А Петькин папа, крякнув, заметил:
— А что стол? Шикарный стол. Я себе такого и в двадцать позволить не мог.
— Вот солидарен! — немедленно поддержал Митрич. Вы, уважаемый…
— Пётр Петрович, — шепотом подсказала Семеновна, но железный плюшевичок услышал.
— Да, Пётр Петрович Охлопков я. Очень просто запомнить — всех мужчин в нашей семье зовут Пётр Петрович. Петьку тоже. — и он улыбнулся.
— Хорошо, Пётр Петрович, я запомню. Я просто тогда следующий тост за вами запишу. У меня предложение…
20 минут и три тоста спустя
— … и хотела бы предложить — давайте за здоровье выпьем! Чтобы дети не болели, чтобы нас болячки стороной обошли, чтобы родители не хворали, и жили, тьфу-тьфу-тьфу, сколько заходят!
— Вот правильно сказала! Поддерживаю! — Пётр Петрович опрокинул рюмку, сморщился, подцепил на вилку грибок и смачно его зажевал. После чего стянул через голову галстук, сунул его в карман пиджака, а сам пиджак, сняв, повесил на спинку стула. — Ань, ну что ты меня в бок толкаешь? Расслабься уже. Нет здесь, слава богу, ни начальников, ни подчиненных, ни, не к ночи будут помянуты, деловых партнеров. Только дети, учителя и родители. Все равны как в бане. Можно сказать, выпускной отмечать тренируемся. Вон, женщина правильно сказала — случайно встретились и скоро разбежимся. Так давай хоть вечер посидим по-людски, спокойно, без нервов. Не на приеме, слава богу. Не беспокойся, я норму знаю.
— Оно и правильно! — поддержала его мама Патрика, которую звали, как выяснилось, Кристиной Анатольевной. — Вон как дети нам расстарались, какой стол организовали! Давайте им праздник портить не будем лицами, от которых молоко киснет. И вообще, девчонки, что вы там как неродные, подсаживайтесь поближе. Чей там следующий тост? Ваш, Виктория Артемовна?
Мама Ольги помолчала секунду, явно что-то решая, а потом откинула со лба модную в этом сезоне трехцветную прядь, и хмыкнула:
— Можно просто Вика. Ладно, погнали. При нашей жизни расслабиться никому лишним не будет. Тост, говорите?
50 минут и девять тостов спустя
— Да ты, Петро, не части, так мы ни фига долго не посидим. Дорвался, блин, — возмущался опытный Митрич. — Сейчас надо паузу взять, передохнуть, перекурить. Как говорил прапорщик Сингаевский, осадить надо! Слава, Митя, где вы там? Пошли, вон, потанцуем, зря, что ли, эту караоке тащили?
— Ой, мальчики, а можно я песню поставлю? Где здесь выбор-то? Ничего не понятно.
— Вот микрофон, просто начинай петь, оно само подстроится.
— Ой, спасибо, Светуня! Вот, давай эту:
Девчонки, давайте все вместе!
— Мама, блин! — рыжая опять была злой и красной. — Ну не это же старье! Ты бы еще Егора Крида своего нафталинного вспомнила!
К моему удивлению, Кристину поддержала Людмила Сергеевна, мама Татьяны.
— Цыть! Юным девам слова не давали! — и она рассмеялась звонким и очень молодым смехом. — Ты не обижайся, Аглая, да? Так вот, Аглая, чтобы ты знала — это он сейчас лысый, толстый и с мешками под глазами, в которые весь гонорар за концерт засунуть можно. А в молодости Крид был тако-о-о-й мужчинка… У нас все девочки в него влюблены были.
Тут к Людмиле присоединилась Кристина:
В общем, припев орали все пять мамочек хором:
— Ну все, — махнула рукой Ольга. — Началось! «Что бы ты понимала, доча, это молодость наша»… Опять весь вечер этот рэп дурацкий слушать будем.
— Так, молодое поколение! — в круг старшеклассников ледоколом ввалился Охлопков-старший. Петькин папа выглядел изрядно поддавшим, лысина и лицо у него были уже угрожающе-красными, зато улыбка абсолютно счастливой. — Что бурчим, кому настроение портим? Кроче так. Чтобы всякое старье вам жизнь не портило, скажите мне — в этом вашем колледже клуб какой-нибудь есть?
— И даже очень хороший — ответно улыбнулась Татьяна. — С соответствующими ценами.
— Пнял! — кивнул Пётр Петрович. — Ща… Ща… И вот так. Кроч, я тут Петьке денежку на карту кинул, вам длжно хватить. Валите, поклубитесь, оттопырьтесь, раз уж праздник сегодня. А мы тут тихонько, по стариковски, посидим… Раз уж вы нам олэксклюзив подогнали, надо же им от души воспользоваться, по взрослому хозяев выставить. Все, валите быстрей, пока матери не слышат. Петьке много не наливать!
Последнюю фразу он говорил уже быстро удаляющимся спинам.
Тридцать минут спустя, как и положено в русской пьянке, любой учет тостов пошел ко всем чертям. Общее застолье разбилась на множество мелких очагов, где каждый гудел кто во что горазд. Оба пришедших на собрание папы, обнявшись, с диким акцентом самозабвенно орали с импровизированной сцены:
