В Бездне - [16]

Любила ли Эльза Герберта когда-нибудь? В начале отношений, завязавшихся ещё в юности, ей казалось, что любила. После, спустя годы, Эльза уже не была в этом так уверена.

Иногда после ссор Эльза истово и с воодушевлением молилась, призывая Бога вмешаться в их брак и дать ей то счастье, которого она заслуживала. Каким образом Богу предлагалось вмешаться, какого именно счастья она желала, Эльза не знала, но боялась даже подумать, что скоро этот кошмар, называемый семейной жизнью, закончится.

Она пыталась отвлечься на посторонние занятия, но Герберт во всё совал свой нос, постоянно присутствовал рядом со своим непобедимым рассудочным мнением, и деться от него было некуда. Платья из нелепой ткани с мишками, зайками, морковками и цветочками, неизменно выбранной по вкусам Герберта, оставались недошитыми. Картины, которые она принималась рисовать — недописанными, стихи — неопубликованными.

Раскатистые волны храпа звучали реквиемом по её загубленным талантам. Эльзе казалось, что Герберт подавлял её всецело, и потому был ей ещё более ненавистен.

А там, где есть ненависть, всегда присутствует и месть. Супруга мстила Герберту с упоением, науськивая против него детей. С самого детства внушала она им, что, чем бы папа ни занимался, всё это не более чем бредни и глупости, что существует нормальная, обычная жизнь, где все могут быть счастливы. А он, грузный мечтатель, вечно воображал себе неведомо что, и от этого струилось вязкое и непрестанное несчастье всей её семьи, даже на фоне полного, безоблачного благополучия.

Так бывает, когда встречаются две ярко выраженные противоположности. Один витает меж звёздных россыпей, другая ищет смысл в кастрюльке вермишели. То, что было важно для Эльзы, Герберту казалось ребячеством, достойным снисхождения, — огород, корова, козы, куры, разведение собак и кошек. Любая блажь исполнялась мужем со снисхождением, полным серьёзного внимания, за что супруга ненавидела его ещё сильнее.

Христианство для Эльзы тоже превратилось в очередную блажь, доведённую Гербертом до крайней точки, до последней прожилки распятого тела. Женщина хотела некой отдушины, просила тайно креститься сама и крестить детей, создать духовную оппозицию мужу, но он, узнав о её желании, возглавил и этот каприз.

— Я хочу, чтобы ты стал священником, — однажды ночью сказала жена.

Герберт принял православие всем сердцем, буквально, без компромиссов. Эльзе нравилась в церкви внешняя сторона. Она, как и большинство прихожанок, любила возиться с поминальными записками и свечками, рассуждать, какой иконке надо помолиться, чтобы куры лучше неслись, а груши плодоносили. Но груши, посаженные в соответствии с очередной Эльзиной блажью, никак не желали плодоносить. Герберт вполне серьёзно читал им отрывок из Евангелия о неплодоносящей смоковнице, которая засохла после встречи с Христом.

Герберт вообще всё воспринимал серьёзно, а Эльзе показалось, что он ухватился за веру как за средство подавления и угнетения её свободы. И тогда прозвучало иное желание.

— Я хочу развестись, — однажды утром, едва заметно плача, промолвила она. Герберту стало ясно, что придётся выполнить и это желание, хотя оно было несовместимо с предыдущим. Священник, которого бросает жена, должен либо удалиться в монастырь, либо отказаться от сана. Герберт писал горькие стихи:

Большая ненависть случается внезапно,

Бескомпромиссно и не поэтапно,

А просто, словно ураган в ночи.

И не помогут тут, увы, врачи,

Как ни страдай, как выпью ни кричи.

И как ни вой сражённой дробью дичью,

Она плюёт на всякие приличья

И, принимая разные обличья,

На части рвёт, и если не убьёт,

То изувечит вплоть до обезличья.

Большая ненависть случается с любимой,

И я до дна пью эту чашу с дымом,

Что поднимается от чаши с кислотой.

Не верил я, что можешь стать такой,

Но, видно, горько в этом заблуждался.

Причин не нужно. Прутик оборвался,

И вот я в бездну рухнул без следа.

Я знал, что так бывает иногда,

Но ни за что бы не поверил, право,

Что не любовь в той чаше, а отрава,

Что выпью я её один до дна;

Ты наконец останешься одна.

Возможно, тот, кто с разумом не дружит,

Потом на склоне лет ужасно тужит,

Но оправданий ворох под рукой,

Упрёки льются пламенной рекой.

А посему вполне гнездится ад

Средь доводов, кто прав, кто виноват…

КТО В ТЕРЕМЕ ЖИВЁТ?

Дом, в котором семейство Адлеров прожило около двадцати лет, располагался на покрытом густым лесом участке в полтора гектара. Весь участок Герберт огородить не сумел и окружил железным решётчатым забором только обширный задний двор. Там располагался вышеупомянутый огромный бассейн, выкопанный Гербертом в богатые годы, когда-то полноводный и зовущий плескаться, теперь же превратившийся в унылую клоаку. Бассейн Герберт вырыл для Джейка, но в нём успел порезвиться и маленький Патрик. Затем средства на содержание искусственного водоёма иссякли, и он пришёл в запустение.

Посреди двора стояла добротно сколоченная баня, выстроенная в соответствии с мечтами Эльзы. Но супруги в ней не парились — там получали удовольствие многочисленные гости. За баней располагалось место для пионерского костра. Рядом с ним был разбит небольшой фруктовый сад, несколько яблонь и груш. В углу двора стояли коровник, козлятник, крольчатник и курятник. Но живности там давно не было. Эльза, наигравшись в деревенскую жизнь, утратила к ней интерес, да и воинственный муниципалитет противился этой спонтанно возникшей ферме.