В безбрежности - [13]

И в Небе как будто расторглась завеса,

Дрожит от восторженных мук небосклон,

Трепещут Плеяды, блестит Орион,

И брезжит далекий огонь Геркулеса.  

Сплетаются звезды  и искрятся днем

Для тех, кто умеет во тьму опускаться,

Для тех, кто умеет во тьме отдаваться

Мечтам, озаренным небесным огнем.

«И Сон и Смерть равно смежают очи…»

И Сон и Смерть равно смежают очи,

Кладут предел волнениям души,

На смену дня приводят сумрак ночи,

Дают страстям заснуть в немой тиши.  

И в чьей груди еще живет стремленье,

К тому свой взор склоняет Ангел Сна,

Чтоб он узнал блаженство пробужденья,

Чтоб за зимой к нему пришла весна.  

Но кто постиг, что вечный мрак — отрада,

С тем вступит Смерть в союз любви живой,

И от ее внимательного взгляда

К страдальцу сон нисходит гробовой.

НА МОТИВ ЭККЛЕЗИАСТА

Род проходит и снова приходит,

Вновь к истокам стекаются реки,

Солнце всходит и Солнце заходит,

А Земля пребывает вовеки.  

Веет ветер от Севера к Югу,

И от Юга на Север стремится,

И бежит он во мраке по кругу,

Чтобы снова под Солнцем кружиться.  

Суета! Что премудрость и знанье!

Нам одно все века завещали:

Тот, кто хочет умножить познанья,

Умножает тем самым печали.  

Полдень жжет ослепительным зноем,

Ночь смиряет немым усыпленьем:

Лучше горсть с невозбранным покоем,

Чем пригоршни с трудом и томленьем. 

Смех напрасен, забота сурова,

И никто ничего не откроет,

И ничто здесь под Солнцем не ново,

Только Смерть — только Смерть успокоит!

ВОСКРЕСШИЙ

Полу изломанный, разбитый,

С окровавленной головой,

Очнулся я на мостовой,

Лучами яркими облитой.  

Зачем я бросился в окно?

Ценою страшного паденья

Хотел купить освобожденье

От уз, наскучивших давно.  

Хотел убить змею печали,

Забыть позор погибших дней…

Но пять воздушных саженей

Моих надежд не оправдали.  

И вдруг открылось мне тогда,

Что все, что сделал я, — преступно.

И было Небо недоступно,

И высоко, как никогда.  

В себе унизив человека,

Я от своей ушел стези,

И вот лежал теперь в грязи,

Полурастоптанный калека.  

И сквозь столичный шум и гул,

Сквозь этот грохот безучастный.

Ко мне донесся звук неясный:

Знакомый дух ко мне прильнул.  

И смутный шепот, замирая,

Вздыхал чуть слышно надо мной,

И был тот шепот — звук родной

Давно утраченного рая: —  

«Ты не исполнил свой предел,

Ты захотел успокоенья,

Но нужно заслужить забвенье

Самозабвеньем чистых дел.  

Умри, когда отдашь ты жизни

Все то, что жизнь тебе дала,

Иди сквозь мрак земного зла,

К небесной радостной отчизне.  

Ты обманулся сам в себе

И в той, что льет теперь рыданья, —

Но это мелкие страданья.

Забудь. Служи иной судьбе.  

Душой отзывною страдая,

Страдай за мир, живи с людьми

И после — мой венец прими»…

Так говорила тень святая.  

То Смерть-владычица была,

Она явилась на мгновенье,

Дала мне жизни откровенье

И прочь — до времени — ушла.  

И новый, лучший день, алея,

Зажегся для меня во мгле. —

И прикоснувшися к земле,

Я встал с могуществом Антея.

«Символ смерти, символ жизни, бьет полночный час…»

Символ смерти, символ жизни, бьет полночный час.

Чтобы новый день зажегся, старый день угас.  

Содрогнулась ночь в зачатьи новых бодрых сил,

И заплаканные тени вышли из могил.  

Лишь на краткие мгновенья мраку власть дана,

Чтоб созрела возрожденья новая волна.  

Каждый день поныне видим чудо из чудес,

Всходит Солнце, светит миру, гонит мрак с Небес.  

Мир исполнен восхищенья миллионы лет,

Видя тайну превращенья тьмы в лучистый свет.

«Горящий атом, я лечу…»

Горящий атом, я лечу

В пространствах — сердцу лишь известных,

Остановиться не хочу,

Покорный жгучему лучу,

Который жнет в полях небесных

Колосья мыслей золотых

И с неба зерна посылает,

И в этих зернах жизнь пылает,

Сверканье блесток молодых,

Огни для атомов мятежных,

Что мчатся, так же, как и я,

В туманной мгле пустынь безбрежных,

В бездонных сферах Бытия.

«Да, я вижу, да, я знаю: В этой жизни счастья нет…»

Да, я вижу, да, я знаю: В этой жизни счастья нет.

Счастье брезжит, как мерцанье умирающих планет.  

Там в пространствах недоступных, вечно полных тишины,

Ярко дышат, ярко светят Неба огненные сны.  

Дышат стройные Светила, блещут только для себя,

К нам невольный свет бросают, нас, безвестных, не любя.  

Миллионы, мириады нескончаемых веков,

Мы, отринутые, стонем, слыша звон своих оков.  

Мы не знаем, где родится новой истины звезда.

Нами правят два проклятья: Навсегда и Никогда.  

Навсегда в пределах жизни, к мнимой смерти мы идем,

И страданье нам смеется над обманчивым путем.  

К нам доходит свет небесный — в час когда умрет звезда.

И с живой душой обняться мы не можем никогда.

ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ

За краткий миг существованья

Я сотни лет готов страдать,

И новых — новых пыток ждать

За эту сладость упованья,

Что в тусклой мгле небытия

Зажгутся быстрою слезою

Цветы, спаленные грозою,

И брызнет звонкий всплеск ручья,

И сон любви, как призрак, встанет,

И вновь и вновь меня обманет

Улыбкой бледного лица,

И крик души сквозь Вечность грянет

Восторгом жгучим без конца!

«За пределы предельного…»

За пределы предельного,

К безднам светлой Безбрежности!  

В ненасытной мятежности,

В жажде счастия цельного,  

     Мы, воздушные, летим

     И помедлить не хотим.