В бегах. Цена свободы - [57]

— Да? — Граф рассмеялся, нисколько не обидевшись. — А кто же ты? Жучка, воровка, босячка, кто? Назовись, будь любезна. Кто ты по жизни, вообще? Оцени себя сама, ну.

— Девушка. Я не знаю вашей дурацкой «фени»! И не хочу знать, — добавила она.

— Девушка — не профессия. Хорошо, хоть о «фене» слышала, и то. Ну да ладно, не овца — значит, не овца, глядишь и договоримся по дороге, оттаешь.

Та не стала ничего говорить, промолчала, но неожиданно спросила меня о Сохатом. Где он? Куда мы его дели? Видно, прежние мои слова о его гибели она пропустила мимо ушей.

— Сидит там, где сидели мы, — ответил я ей. — Может, уже и вырвался, не знаю.

— Козел! Глупый козел! — обругала она своего сожителя. — Так ему и надо, пусть сидит теперь. Из-за него и я вот… — Она нервно сцепила руки.

Мне стало интересно.

— А почему он козел? — спросил я у нее.

— Поперся, вот почему. Слушал бы меня, а не этих своих… А! — махнула она рукой. — Козел одним словом, козел!

— Ты предлагала ему другой сценарий? Какой, если не секрет?

— Выпустить вас к чертовой матери, а Вовку на время отправить отдохнуть. Покрутились бы и уехали. Так?

— Ну в общем так, хотя и не совсем.

— Да так, так, что ты отказываешься?! Теперь я в этом вообще не сомневаюсь. Ну что, понесете сумку или как? — вновь напомнила она нам о сумке.

— Подумаем. Видал, Граф?! Нинуля-то не подарок, укатывает влет! Неси, и все. Неси.

— Да ну вас. — Она повернулась и первой пошла по дороге.

Я поймал себя на мысли, что мы все постепенно привыкаем друг к другу. Еще немного, и они, ну, может, за исключением мента, будут болеть за нас, переживать. Эх, мать, до чего интересна жизнь, когда она интересна!

Глава двадцать первая

Время перевалило за три, когда мы подошли к первому тепляку, стоявшему чуть в стороне от дороги. Это была средних размеров будчонка, домик, рассчитанный, по всей вероятности, на одно звено работяг. Четыре-пять человек вполне могли поместиться и прожить какое-то время. Ясно, без комфорта, по-зэковски, но все же. Немного выждав и хорошенько присмотревшись к будке, мы решили зайти в нее, проверить. Как и следовало ожидать, будка была пустой, на ручке двери была намотана проволока, на всякий случай. Мы размотали проволоку и вошли внутрь. Было видно, что совсем недавно, всего неделю или чуть больше назад, здесь кто-то обитал. Печка-буржуйка, стол из грубых досок, топчаны вдоль стен, полка для продуктов, алюминиевая посуда на столе. Еще маленькое, примерно двадцать на двадцать пять сантиметров, окошко на задней стене. Мы жгли спички и присматривались. Ну вот и свечки, а как же, электричества-то здесь нет. Я взял с полки большой огарок толстой свечи и зажег ее. Теперь стало видно почти как днем, но окошко нужно затемнить. Тряпья хватало, от робы до валенок; весь этот хлам был свален внизу, под топчанами. На полке мы обнаружили соль, спички, грамм сто чая, твердые, хорошо высушенные сухари и немного сушеного лука и сушеной картошки. Все сушеное, как в армии и тюрьме. Был, разумеется, и «самовар» — черный как смоль «чифирбак» на длинной, скрученной вдвое проволоке, чтоб не обжигал руки во время варки.

— Вот это-то нам и нужно! — прищелкнул пальцами Граф, заметив его.

Наши пленники сидели на топчане с торца стола и наблюдали за нами, а мы шустрили с другой стороны, где было попросторней.

— Значит, так, Нинуха… Мы сейчас припрем водички, а ты наскоряк приготовишь нам чего-нибудь горяченького. Посуды навалом. Так, Михей? — повернулся Граф ко мне.

— Сто процентов. Но сперва заварим чифира.

— Ясное дело. Иди за водой. Возьми с собой чайник или кастрюлю. Луж и ям здесь хватает. Прокипятим как следует, и все дела. Думаю, понос не пронесет.

— Ночевать что, здесь будем? — спросила Нина.

— Возможно, почему бы и нет. Вы останетесь в будке, а мы перед охаем рядом, на земле.

— Боишься заснуть? Думаешь, мы твой автомат украдем? Пристрелим? — Она уже смеялась, не обращая внимания на других.

— Ну, боюсь или нет — это еще вопрос. А вообще-то боюсь, угадала, — шутя согласился Граф. — Всем вместе быть в будке нельзя. Кто знает, кого сюда еще может занести? А так мы на расстоянии, в случае чего отмахнемся. Ну вас, естественно, придется поплотнее прикрыть, обмотать, так сказать, проволокой. И про окошко не забудем… Спи не хочу.

— Ясно, — процедила Нина. — Ты, смотрю, все рассчитал.

— На то и учился, — заржал Боря.

Я не стал слушать их дальше и пошел за водой.

Спустя десять минут печка уже горела. Мы не слишком кочегарили, опасаясь привлечь внимание, «самовар» закипал. В будке моментально потеплело, а потом и вовсе стало жарко. Пришлось даже открыть дверь. Тишина, окружавшая нас, как бы подыгрывала нам во всех отношениях. Действительно, подобраться к будке в такой тишине мог только охотник либо те, кто знал, куда и зачем идет, — менты. Нас выдавал только дым, свет от печки освещал самую малость пространства у порога. Главное было в том, что машину мы бы услышали за километр, появись она в такую пору на дороге. А менты… Менты ночью не шныряют по лесу, это факт. Боятся, да и неохота им зря бить ноги, на то есть утро и день. Вообще, когда ты находишься в лесу, ты испытываешь редкое, я бы сказал удивительное и странное, чувство — чувство невиданной свободы и вместе с тем господства над природой. Обязательства, нормы, догмы и законы остались где-то там вместе с властью и некими силами, понуждающими тебя. Здесь же — полная свобода и власть над природой. Конечно, это со временем надоест, ясно, но надоедает когда-нибудь. А пока мы пили горячий чифир, Нина возилась у печки, водила и подполковник молча отдыхали. От чифира они, понятно, отказались. Закурив, я откинулся на стенку и протянул с облегчением ноги. Граф сидел рядом на пеньке-табурете и рассматривал стены. Именно рассматривал, потому что стены были сплошь обклеены «сеансами» — вырезками из журналов и газет, на которых красовались обнаженные девки. Непременный атрибут всякого жилья, где обитают зэки. Арестанты лишены возможности общаться с прекрасным полом, как положено мужчинам, а потому «сеанс» становится для них той самой «отдушиной» и одновременно «пыткой», которые хоть как-то, но скрашивают их монотонное и тягостное бытие.