В балканских ущельях - [67]

Задумавшись, я пошевелился, и настил затрещал. Сначала это меня озадачило, но бревна выдерживали и большее, поэтому у меня не было причин для беспокойства. Ясное дело, голубятня была рассчитана не на одно тысячелетие, ничто не должно было поколебать ее устои.

Так, неподвижно, я пролежал почти целый час. Поскольку нос я завязал, дышать мне приходилось через рот. Едкая всепроникающая пыль попала мне в горло и вызвала приступ кашля, но не мог же я завязать себе еще и рот!

Наконец внизу послышались шаги и голоса. Дверь открылась, внесли свет, и в комнату вошли двое, трое, пятеро, нет — шестеро мужчин, и все они уселись на соломенные коврики.

Теперь, когда внизу появился свет, мое положение представилось мне довольно опасным. В полу просвечивало множество дырок. «Он очень крепкий», — говорила старуха. Сейчас я был иного мнения. Спасало лишь то, что дождь, проникавший сквозь крышу, спрессовал гуано в единую, цементообразную массу. Это было единственной причиной того, почему это сооружение не провалилось подо мной.

Я пошевелился на своей подстилке: последствия оказались совершенно неожиданными — я увидел, как от меня сверху вниз посыпалась предательская серо-белая пыль прямо на головы сидящих. Тот, кто держал в руках светильник, — длинный и худой мужчина, видимо хозяин, бросил злобный взгляд наверх и сказал: — Чертова кошка! Убью гадину! Я замер, даже дышать перестал.

Рядом с владельцем этого дома сидел мой гостеприимный хозяин-возница, далее — Сабах, нищий, и потом брат Дезелима из Измилана. У нищего одна рука была перевязана, а на лбу красовалась здоровенная шишка. Похоже, ему удалось ускользнуть от кузнеца после крупной драки. Двух других людей я не знал. У них имелись копчи, так что они тоже были посвященными, и их физиономии — явно бандитские. У одного кроме обычного оружия что-то еще торчало из расстегнутой сумки, я принял это за пращу. Тогда я еще не знал, что такое оружие применялось в некоторых местностях империи. Эти двое молчали, говорили другие.

Нищий рассказал о событиях в лесной избушке и о том, как мы встретились ночью в лесу и как он попал в руки кузнеца. Привязанный к лошади, он, не оказывая сопротивления, был доставлен наутро в деревню, и они остановились у одного знакомого Шимина. Там в это время находился в гостях друг нищего, он и освободил его от пут. Нищему удалось вскочить на лошадь и ускакать. Кузнец пустился в погоню и настиг беглеца. Они начали драться, причем нищий получил два увесистых удара, но все равно ему удалось скрыться. Торопясь изо всех сил, он прискакал в Измилан на постоялый двор, где я останавливался, но к тому времени уже уехал. Когда брат Дезелима узнал о том, что я виноват в смерти того, они с Сабахом вскочили на лошадей и бросились в погоню. Они знали, что я еду в Мелник и остановлюсь у торговца фруктами. Там они и намеревались захватить меня и друзей. По дороге им повстречался уволенный проводник Албани: он-то и поведал им подробности о нашем продвижении. Они узнали, что мы совершили крюк, и поспешили, чтобы попасть в Мелник раньше нас. Им это удалось, потому как они поменяли лошадь нищего на лучшую.

В Мелнике они встретились с Барудом эль-Амасатом, Манахом эль-Баршой и еще одним их сообщником в доме торговца фруктами и обо всем им рассказали. Они тут же снялись с места и поскакали дальше, дав указания о том, как помешать нам продвигаться.

Нас ждали на обоих восточных входах в город, чтобы разместить непременно у торговца. Обо всем остальном им сейчас предстояло договориться.

— Само собой, — сказал торговец, — эти собаки не должны добраться до наших друзей.

— Только лишь это? — спросил измиланец. — Только лишь этому ты хочешь воспрепятствовать? А дальше? Разве этот чужеземец не убил моего брата, не обманул меня? Не выманил мои секреты? Не использовал копчу для того, чтобы я принял его за нашего, да не просто за нашего, а за предводителя? Он нанес нашему братству огромный вред. Мы не должны его упустить!

— Что же нам делать?

— Что? Ты еще спрашиваешь?

— Да, я именно спрашиваю.

— Да, одними красивыми словами мы здесь не обойдемся. Тут можно действовать двояко. Или мы его заложим так, что его арестуют, или же мы сами его схватим.

— А кому ты собираешься его заложить?

— А что, не найдется, кому?

— Это будет нелегко. Ты же мне сам сказал, что у него три бумаги: тескере, буджерульди и фирман. Так что он находится под защитой не только властей, но и самого великого господина. Если его станут арестовывать, он вынет свои документы и перед ним склонят голову все власти, ожидая приказаний. Знаю я эти дела. Он ведь франк и тут же обратится к своему консулу. А если вице-консул убоится нас, он передаст дело генеральному консулу, который нас слушаться не станет.

— Ты прав, надо действовать.

— А как?

Тут нищий сделал энергичное движение рукой и сказал:

— Зачем так много слов? Он предатель и убийца. Всадите в него нож, и он уже никому не причинит вреда.

— Ты прав, — согласился измиланец. — Мой брат мертв. Кровь за кровь. Вы уже покалечили его лошадь, так что нам будет легко его догнать. Да и зачем вообще выпускать его отсюда живым? Мой нож остр. Когда он будет спать, я подберусь и всажу ему нож прямо в сердце. Тогда мы сравняемся в счете.