В августе жену знать не желаю - [14]

Баттиста осекся. От внимательного взгляда Филиппо его мозг вдруг пронзила колючая мысль: а что если старик — еврей? Он постарался исправить положение, заключив анекдот несмешной концовкой, зато лестной для еврея. Он сказал:

— Дело в том, что Абрам, как и все евреи, расточителен, щедр, мало ценит деньги и очень честен.

— Да что вы несете? — закричала Сусанна. — Там все не так. Я расскажу, как там было дальше: скажу по секрету, там говорится об одной выигрышной комбинации из трех цифр, которая нашлась в старом костюме, висевшем в лавке. Так вот, чтобы отпраздновать выигрыш, Абрам решил — предки не перевернутся в гробах? пророки не возмутятся? — рискнуть и потратить очень скромную сумму на поход в кино. Два раза пересчитав деньги для верности…

Тут Сусанна, увидев смущенное лицо Баттисты и вспомнив его очень лестные для евреев слова, подумала: «А, может, он еврей?» И неловко замолчала.

— Извиняюсь, — сказала наконец она. — Я не помню, что там дальше.

— Я, я знаю продолжение, — сказал Филиппо. — Для верности пересчитав деньги два раза, купив и проверив билеты, пока семья двигалась ко входу, Абрам вдруг остановился; одна мысль, как молния, пронзила его недремлющий ум. Он вернулся к окошку кассы и сказал: «Пожалуйста, верните мне стоимость половины билета». «Почему? — спросил удивленный кассир. — Я не вижу ни детей моложе семи лет, ни солдат!» «Не…» — Филиппо остановился; он увидел, что Гверрандо смотрит на него как-то странно, и внезапно подумал, что элегантный молодой человек — еврей. Он не хотел обижать его анекдотом, неуважительным к его народу, и сказал: — Я что-то не помню…

— Я помню! — воскликнул Гверрандо. И продолжил: — «Дело не в этом, — нетерпеливо сказал Абрам, — а в том, что мой отец, мой почтенный отец Моисей имеет право на скидку в пятьдесят процентов, потому что…»

Молодой человек замолчал.

— Потому что…? — сказал Филиппо.

— Ну же, дальше! — сказала Сусанна.

Но Гверрандо пристально и с подозрением смотрел на Филиппо. «Может, этот старикашка еврей? — подумал он. — Лицо у него то самое…»

— Ну так почему же? — настаивал Филиппо, сверля рассказчика взглядом, который показался тому полным вызова.

— Вот вы сами и скажите, — ответил Гверрандо.

Филиппо повернулся к Сусанне:

— Скажи ты.

Баттиста чувствовал себя весьма неловко. «Сейчас дойдут до меня», — подумал он. Ему хотелось исчезнуть. И в самом деле, Сусанна посмотрела на него.

— Заканчивайте вы, — предложила она.

— Потому что… — пролепетал Баттиста.

Но ему не хватило смелости продолжить. И тут поднял голову ребенок на поездку.

— Да ну вас в самом деле, — сказал он. — Давайте уж я закончу анекдот. «Потому что, — сказал Абрам, — мой отец на один глаз слепой».

Все обменялись изумленными взглядами.

— Так значит, — сказали они, — никто из нас не еврей.

Автор подозревает, что евреями были все.

IV

Филиппо хотел спать. Он надел тапочки, покрыл себе ноги клетчатым одеялом, подложил подушку под голову.

— А сейчас, — сказал он, — попрошу меня не беспокоить.

Тут поезд остановился на станции, захлопали двери. Старик ущипнул дорожного ребенка, но тот спал крепко и плакать вовсе не собирался. Выбранившись, Филиппо вскочил с постели, погасил свет и, вытянувшись на полке, сделал вид, что спит беспробудным сном, пока его спутники делают то же самое. Какой-то господин заглянул в купе, увидел синюшные лица спящих, попробовал покашлять, но в конце концов, уступая тому странному уважению, которое — бог весть почему — испытывают к спящим в поезде, к невыгоде всех тех, кто в поезде не спит. Господин уже собрался выйти, когда Филиппо, введенный в заблуждение тишиной, имел неосмотрительность открыть один глаз. Новый пассажир одним кошачьим прыжком оказался с ним рядом, решительно поставил чемоданы на сетку; затем, проговорив «простите», поднял Филиппо и уселся рядом с ним.

Проделав это, он включил свет и с удовлетворением осмотрелся. Все открыли глаза и прекратили бессмысленную комедию. Новый пассажир протянул Филиппо правую руку.

— Позвольте? — сказал он, чтобы представиться.

— Нет.

Новичок не растерялся.

— К счастью, — сказал он, — в этом поезде полно народу.

— Какое уж тут счастье, — пробурчал Филиппо.

— Однажды, — продолжил новичок, — я ехал один. В поезде яблоку негде было упасть; пассажиры подходили, видели, что все места заняты, и быстро удалялись, решив, что надо ехать куда-нибудь в другое место. Только я один вошел и остался стоять в коридоре, говоря самому себе: «Вот увидишь, в момент отправления кто-нибудь сойдет». Но в момент отправления произошло нечто неожиданное: сошли все — и разошлись в разные стороны. Поезд оказался совершенно пустым. Прибежали носильщики, думая, что поезд только что прибыл, но поезд отправился, пустой и легкий, и весь в моем распоряжении.

— Это невероятно! — не сказал никто.

— Что же произошло? — продолжал новенький. — Очень просто: все, кто находился в поезде, пришли проводить одного пассажира; они не были знакомы друг с другом, не знали ничего друг о друге, и всем пришла в голову мысль прийти на вокзал и занять место в поезде ради друга. Но в последний момент этот пассажир решил не ехать, и три или четыре сотни мест, занятых для него, остались пустыми. Потом выяснилось, что этот пассажир, для которого и занимались места, увидев, что в поезде полно людей, решил поехать на другом поезде.