В 4:50 с вокзала Паддингтон - [55]

– Нулевой результат, – сказал со вздохом Краддок.

– У Поставщиков на обеде он был весь вечер, но ушел довольно рано, когда еще не закончились спичи.

– А как насчет вокзалов?

Но ни Бракемптон, ни Паддингтон тоже не дали ничего. Прошло почти четыре недели, и рассчитывать, что кто-то что-то вспомнит, было трудно.

Краддок снова вздохнул и потянулся за бумагами на Седрика. Тут результаты были не лучше, правда, один таксист смутно припомнил, что вроде бы вез в тот день на вокзал Паддингтон пассажира, который «на личность как будто смахивал на это фото. В грязных штанах и волосы дыбом на голове. Ругался нехорошими словами, что плата за проезд выросла с последнего раза, как он был в Англии». Число таксисту запомнилось, так как в тот день лошадь по кличке Колуша стала победительницей забега в 2.30, а он сделал на нее порядочную ставку. Только высадил клиента – и тут как раз объявляют результат по радио в машине, так что он прямым ходом дернул домой отмечать это дело.

– Спасибо, хоть бега есть на свете, – сказал Краддок, отодвигая в сторону отчет.

– И вот ваш Альфред, – сказал сержант Уэзеролл.

Некий оттенок в его голосе заставил Краддока вскинуть глаза. Лицо Уэзеролла выражало довольство человека, который приберег лакомый кусочек напоследок.

В основном проверка мало что дала. Альфред жил в своей квартире одиноко, приходил и уходил в разное время. Соседи его не страдали излишним любопытством, и вообще, как конторские служащие, проводили весь день на работе. И лишь под конец отчета толстый палец Уэзеролла уперся в последний абзац.

Сержант Лик, назначенный расследовать дело о хищениях в процессе грузовых перевозок, сидел в шоферской забегаловке «Груз кирпичей», что на шоссе Уоддингтон – Бракемптон, ведя наблюдение кое за кем из шоферов. Он обратил внимание, что за соседним столиком сидит Чик Эванс, один из членов шайки Дикки Роджерса. А с ним – Альфред Кракенторп, которого сержант знал в лицо, поскольку видел, как он давал по делу Дикки Роджерса свидетельские показания. Лик еще подумал тогда, интересно, какое это дельце они обстряпывают сообща. Время – девять тридцать вечера в пятницу двадцатого декабря. Через несколько минут Альфред Кракенторп сел в автобус на Бракемптон. А в Бракемптоне, на станции, перед самым отходом поезда 11.55 на Паддингтон, кондуктор Уильям Бейкер пробил билет господину, в котором узнал одного из братьев мисс Кракенторп. Число он запомнил из-за истории с полоумной старушонкой, которая божилась, что в тот день видела, как кого-то убивают в поезде.

– Альфред? – проговорил Краддок, положив на стол отчет. – Альфред? Странно.

– Все указывает прямехонько на него, – отметил Уэзеролл.

Краддок кивнул головой. Да, Альфред мог ехать в Бракемптон поездом 4.33 и по дороге совершить убийство. Потом – поехать на автобусе в «Груз кирпичей». Побыть там до 9.30 и без особой спешки съездить в Резерфорд-Холл, забрать труп с насыпи, спрятать в саркофаг и успеть в Бракемптон к поезду, отходящему на Лондон в 11.55. Возможно даже, кто-нибудь из сообщников Дикки Роджерса помогал ему перемещать тело, хотя в этом Краддок сомневался. Малопочтенная публика, но не убийцы.

– Альфред? – опять повторил он в раздумье.

II

В Резерфорд-Холле у Кракенторпов, происходил семейный сбор всех частей. Из Лондона прибыли Гарольд с Альфредом, и очень мало потребовалось времени, чтобы разгорелись страсти и разговор перешел на повышенные тона.

Люси по собственной инициативе смешала в кувшине коктейли, добавила льда и понесла кувшин в библиотеку. В холл явственно доносились голоса, свидетельствуя, что ожесточение направлено, главным образом, против Эммы.

– Вина, Эмма, целиком на тебе, – гневно звучал глубокий бас Гарольда. – Непостижимо, как ты могла проявить столько недомыслия и близорукости! Дернуло же тебя потащиться с письмом в Скотленд-Ярд – с этого-то все и началось…

– Последнего ума надо лишиться! – вторил ему высокий тенор Альфреда.

– Вы что это на нее напустились? – вступился Седрик. – Что сделано, то сделано. Куда подозрительнее выглядело бы, если б женщину опознали как Мартину, а мы бы не заикнулись, что имели от нее известие.

– Хорошо тебе рассуждать, – огрызнулся злобно Гарольд. – Тебя не было в стране двадцатого, то есть в тот день, который, судя по всему, их интересует. А вот для нас с Альфредом это головная боль. Хорошо еще, что я мог вспомнить, где был в тот день и чем занимался.

– Ты-то – конечно! – сказал Альфред. – Ты, Гарольд, если бы задумал убийство, то, я уверен, позаботился бы обеспечить себе твердое алиби.

– С чем тебя, насколько я понимаю, поздравить нельзя, – холодно парировал Гарольд.

– Это как посмотреть, – сказал Альфред. – Все лучше, чем предъявить полиции железное алиби, когда оно на поверку не железное. Они там специалисты рушить подобные конструкции.

– Если ты намекаешь, что это я убил ту женщину…

– Ох, прекратите вы! – вскричала Эмма. – Понятно, что никто из вас ее не убивал.

– Между прочим, к твоему сведению, я уже находился в Англии двадцатого, – сказал Седрик. – И в полиции об этом знают. Так что мы все под подозрением.

– Если б только не Эмма…