Узют-каны - [74]

– Кто здесь? Выходи!

Подбежали Спортсмен и Молчун, Маруся наблюдала издалека, прислонившись плечом к стволу. Воевать не её дело. Она всего лишь проводник.

– А ведь ты его чуть не проглядел, Шура, – поддел Балагур. – Как же так?

– Задумался, – смутился Интеллигент.

– Ты ещё и думать умеешь? – хихикнул толстяк. – О чём же?

– Где бы достать опохмелиться, – цыкнул сквозь зубы Спортсмен.

– Тихо! – прикрикнул Иван. – Ты – справа, ты – слева, остальным залечь!

Повинуясь, Спортсмен и Молчун заняли подступы к шалашу. Шурик растянулся в траве, ощутив блаженство в натруженных ногах, и если бы не напряжённость момента, послал бы всех к чёрту и с удовольствием всхрапнул бы пару часиков.

В шалаше зашуршали. Все замерли, уставившись на провал лаза. Внезапно тишину нарушил громкий девичий смех:

– Ох, не могу! – Маруся обняла дерево и хохотала до слёз. – Ой, вояки! Ох, уморили! Он же…

– Что случилось?

– Бу-у-урундук-к! – выдала Маруся, давясь смехом. – Он же в кусты шмыгнул! Ох, черти, насмешили! Поглядели бы на себя со стороны…

– Прекрати. Что за детство? – буркнул Иван и посмотрел на Спортсмена. – Ну-ка, взгляни что там?

Тот послушно кивнул и в два прыжка очутился у шалаша, присел и заглянул внутрь, потом засунулся в лаз по пояс и крикнул:

– Пусто! Нет никого!

– Разорался. Рот поменьше открывай, а то бурундуки из задницы посыплются, – проворчал Балагур, запихивая не пригодившийся фотоаппарат в футляр. Шурик, имевший возможность лицезреть вместо лаза в шалаш зад товарища, представил, как из него начнут выскакивать юркие зверьки и тоже захохотал, подвизгивая, совершенно расслабившись и разметавшись по траве. Прохлада, исходящая от земли, ласкала лицо, обнимала тело, даже смеяться лень.

– Сейчас из кого-то точно посыплется, – вылезая и отряхиваясь от еловых иголок, парировал Спортсмен.

– И чего? – Иван сам рванулся к шалашу.

– Кто-то живёт там, – Спортсмен закурил. – Или, скорее всего, жил недавно.

Почти все по очереди заглянули в шалаш. Хвоя, подстилка из веток, запах смолы и темнота… Вот и всё, что удалось обнаружить.

– Ждать надо, – предложил Балагур. – Хозяин домой всегда возвращается.

– Погодите, – встрепенулась Маруся. – Это значит – экипаж жив? Это они построили шалаш? Больше некому.

– Места там только на одного.

– Если кто-то из них жив, и это его пристанище, то нам здорово повезло.

– Чего решаем, Комо… товарищ лейтенант?

– Ждём или как?

– Привал, – разрешил Бортовский и поскоблил здоровой рукой шрам на щеке. – Подумать надо.

– Ждать – смысла нет, – Спортсмен потянулся, хрустя суставами. – Шалашом не пользовались дня два. Хвоя осыпается. А на иголках только йоги спят.

– Не на иголках, а на гвоздях, – поправил Балагур.

– Что за чёрт? – Спортсмен провёл ладонью по стволу ели и отскочил, – Словно плесень намазана.

– Смотрите! – Маруся подошла к дереву и показала на внушительные зарубки, затянувшиеся зеленоватой коркой.

– Хотели дерево срубить? – заинтересовался зарубками Балагур.

– Тихо! – рявкнул Иван, осмотрел дерево и выругался. – Было, значит, чем рубить. Топор кто-нибудь видел?

– Сейчас, – Спортсмен вновь нырнул в шалаш.

– Ветки и так хорошо дались, зачем им понадобилось дерево валить?

– Мне откуда знать? – насупился Иван.

Маруся внимательно осмотрела все раны на стволе:

– Где ветки рубили, зарубки белые, а здесь – зелёные.

– Белые, зелёные, красные, – огрызнулся Иван. – Светофор какой— то.

– Жёлтый, а не белый. Жёлтый в светофоре… – поправил правильный Балагур.

– Иди ты… А ты чего разлёгся?

Шурик поднял виноватую физиономию и, уяснив, что Командир не в настроении для препирательств, лениво отполз в сторону, чтобы не путаться у него под ногами.

– Топора нет, – доложил Спортсмен. – Тут письма, или что-то на них похожее, – он протянул куски берёзовой бересты.

– Чушь! С чего ты взял, что письма?

– Дата на каждом нацарапана, – с превосходством сообщил Спортсмен.

– Чёрточки, палочки, – причмокнул Балагур, через плечи столпившихся у бересты заглядывая в текст «писем». – Китайская грамота.

«Это тебе, – очнулся Отто. – Оттуда. А почему не старый шифр?»

– Постой-ка, – Балагур прорвался к бересте. – А что если… Ну конечно же… Морзянка!

– Да ну? – выдохнул Спортсмен. – И что делать? Кто её знает?

– Я знаю, – отрубил Иван, хотя последний раз пользовался Морзе в училище и то для того, чтобы передать за стенку, что там живёт отделение засранцев.

– И я знаю! – хлопнул себя по лысине Балагур. – Я на флоте служил радистом.

– Так что же там написано?

– Чёрт его разберёт. Попотеть придётся. Тут: тире, тире, точка. А тут и не видно совсем. Он чем-то царапал. Веточкой, наверное. Время и терпение понадобится.

– Ладно. Берем эту филькину грамоту с собой, – Командир огляделся. – Эй, оболтус, поднимайся. Перекур закончен.

Шурик нехотя сел, осоловело оглядываясь. Успел-таки перехватить у сна минут десять.

Маруся не интересовалась берестой. Всё внимание поглотили зарубки. Их цвет. Что-то в зелёных глубоких царапинах было не так. Запах? Обыкновенная плесень. Нет, что-то от… Вращенко, лисы и медведя… Ненужность? Бессмысленность. Почему одни остались белыми, а другие покрылись плесенью? Обойдя дерево, она обнаружила ещё царапины. Чуть выше плеч. Словно кто-то обнимал дерево, впиваясь в него… когтями? Эти углубления тоже запеклись зелёным.