Узы крови - [17]

Куда деваются остальные? Он представил себе, как хранится где-то толстая папка с таким количеством его фотографий, что их достало бы украсить каждое слово в толковом словаре.

Что ж, сегодня он рад видеть фотографов. Количество собравшихся говорит о том, что Лайл Лаваллет не утратил контакта с прессой и сейчас ему очень даже есть, чем их порадовать.

Вакханалия фотовспышек продолжалась три минуты, а потом Лаваллет, взойдя на трибуну, поднял руку.

– Леди и джентльмены, господа журналисты! – начал он звучным глубоким голосом. – Я рад нашей встрече и счастлив видеть среди вас множество старых друзей. На тот случай, если вас занимает, что со мной сталось, позвольте сказать вам, что непризнанные автоконструкторы не умирают и не уходят в тень. Мы неизменно возвращаемся в свет.

По аудитории прошел одобрительный гул.

– Как некоторые из вас уже знают, последние годы я провел в Никарагуа, ведя безнадежную одинокую борьбу с тоталитарным режимом. Я знаю, есть люди, считающие, что я потерпел поражение, потому что машина, которую я там создал, не утвердила себя среди ведущих моделей мира.

Лаваллет сделал выразительную паузу и обвел зал взглядом. Непокорный волос, чувствовал он, лежит на месте, и кажется, все идет как надо.

– Я так не думаю. Я помог внедрить в Никарагуа новые промышленные технологии. Наши усилия внесли свой вклад в жизнь никарагуанского народа никогда она уже не станет такой, какой была до нашего там появления. Одно это могло бы свидетельствовать о нашем успехе, поскольку, по моему убеждению, распространение демократических свобод – вот главная задача автомобильной промышленности. Однако мне есть чем похвалиться и помимо этого.

Он опять сделал паузу и оглядел собравшихся.

– Ведя одинокую безнадежную борьбу с тоталитаризмом, все свое свободное время я проводил в исследовательской лаборатории, – если угодно, называйте ее конструкторским бюро, – и счастлив и горд сообщить вам, что мое усердие было вознаграждено. Мы готовы объявить о создании машины принципиально новой, воистину революционной конструкции, машины, которая окажет влияние столь значительное, что с этого момента автомобильная индустрия, какой мы ее знаем и любим, преобразится неузнаваемо!

Аудитория ахнула. Телевизионщики ринулись ближе, ловя в объективы видеокамер загорелое лицо Лаваллета. У него мелькнула мысль, уж не пытаются ли они получить точный снимок его глазной сетчатки. Где-то он читал, что сетчатка так же индивидуальна и неповторима, как отпечатки пальцев.

– Это открытие потрясет мир, и два дня назад промышленные шпионы вторглись в новое здание «Дайнакар индастриз» здесь, в Детройте, и выкрали, как им казалось, единственный прототип этой новой машины. – Лаваллет расплылся в улыбке. – Но нет, они заблуждались!

Он поднял руки, чтобы утихомирить шквал вопросов.

– Завтра в новом здании нашей компании я сниму завесу тайны со своего великого открытия. Пользуюсь нашей сегодняшней встречей, чтобы пригласить руководителей «Дженерал автос», «Америкэн автос» и «Нэшнл автос» – «Большую Тройку» – присутствовать там, чтобы они смогли своими глазами увидеть, как выглядит будущее. Сегодня ответов на вопросы не будет. Надеюсь увидеться с вами завтра. Благодарю за внимание.

Лаваллет поклонился и сошел с трибуны.

– Что он сказал? – спросил репортер женского журнала, в продолжение всей речи записывавший, в чем Лаваллет одет, и не слышавший ни единого слова.

– Что пресс-конференция – завтра, – ответил ему другой.

– Завтра? А сейчас что было?

– Черт его знает!

– Эй, что ж это такое, если не пресс-конференция? – выкрикнул репортер женского журнала, адресуясь к мисс Блейз, уходящей за Лаваллетом.

Она подняла было плечи, но внезапно закричала. Закричала потому, что в тот момент, как журналисты ринулись запечатлевать, как Лайл Лаваллет выходит из зала, раздалось два выстрела – и Лаваллета отбросило к стене.

– В него стреляли! Кто-то стрелял в Лаваллета!

– Кто? Что? Кто-нибудь, вызовите же «Скорую помощь»! – взывала мисс Блейз.

– Где стрелявший? Он должен быть в зале! Найдите его! Пусть даст интервью!

Ведущий теленовостей вскочил на трибуну и яростно замахал руками:

– Если тот, кто стрелял, еще находится в комнате, предлагаю ему эксклюзивный контракт на выступление в ток-шоу «Злоба ночи»! Компания возьмет на себя все ваши судебные расходы!

– Удваиваю это предложение! – крикнул кто-то с кабельного телевидения.

– Я еще не говорил о цене! – возмутился ведущий. – Как можно ее удваивать?!

– Предлагаю карт-бланш! – закричал тот, что с кабельного, поднялся на маленькую сцену в передней части зала, выхватил из кармана чековую книжку и стал махать ею над головой, надеясь, что стрелявший его увидит. – Назовите свою цену! Я выпишу чек!

– Кредитную карточку! – завопил в ответ ведущий теленовостей. – Я предлагаю вам кредитную карточку нашей компании! Это лучше, чем его чек!

– О-о-ох, – застонал лежащий на полу Лаваллет.

– Вы позволите это процитировать? – наклонилась к нему женщина с микрофоном.

Телевизионщики лихорадочно снимали все, что попадало в объектив: Лайла Лаваллета, с глупейшим выражением лица лежащего на золотистом ковре; его секретаршу мисс Блейз, с декольте, раздвоенным а-ля Большой Каньон, и струящимися по щекам горючими слезами. Они не пропустили никого.