Узурпатор - [12]

— Я вспомнил, что сделала Грания, — красноречие вдруг оставило его. — И понял… что должен сказать то, что сказал. Как будто она каким-то образом говорила со мной. Может быть, это звучит глупо… но я не могу объяснить лучше.

Он почувствовал, что пальцы Уинетт крепче сжали его руку, и понял, что она взволнована, хотя ее голос по-прежнему звучал ровно:

— Это вовсе не глупо. Расскажи подробнее… расскажи, что ты почувствовал.

Кедрин передернул плечами и сжал губы. У него никогда не получалось описывать свои переживания.

— Я вспомнил, как она погибла. Она знала, что это будет стоить ей жизни — но сделала то, что считала необходимым. А я… просто сижу и жалуюсь на судьбу. И мне пришло в голову, что я должен понять, на каких условиях может быть заключен мир. Убедить правителей отказаться от расправы над Народом лесов. Потому что я знал — хотя и не мог объяснить почему, — что это лучший путь для всех нас. Это были не слова; я не слышал ее голоса… но казалось, что какая-то часть ее — со мной.

— Такое возможно, — тихо сказала Уинетт. — Возможно, часть ее разума действительно осталась с тобой.

— Но Вы тоже участвовали в этом. И ни о чем таком не говорили.

— Мне не о чем сказать. Во всяком случае, я не почувствовала ничего подобного. Может быть, дело в том, что Грания тоже была Сестрой? И она передала мне то, что мне уже знакомо. А для тебя это внове, ты не мог знать путей Эстревана. Мы с ней прошли сходное обучение и обладали сходными способностями, поэтому изначально были настроены друг на друга. Для нас это — как для тебя вес твоего меча: ты же не замечаешь, что он висит на поясе?

— Почему же я не чувствую… тебя?

Он не мог видеть румянца, который залил щеки Уинетт, не мог видеть, как вспыхнули ее голубые глаза, но услышал, что ее дыхание чуть заметно сбилось, а пальцы дрогнули.

— Мы… — она запнулась. — У нас иные отношения, Кедрин. Чувства Грании к тебе были… чувствами Старшей Сестры. Она думала о Королевствах, об общем благе. А я…

Она снова замолчала. Кедрин понял, что она качает головой: ее волосы чуть слышно зашуршали по жесткой ткани одеяния. Его ноздрей снова коснулся пьянящий запах. Уинетт подвинулась и хотела встать, но Кедрин сжал ее руки, не желая отпускать.

— А… Вы? — настойчиво спросил он.

— Когда ты был ранен, я ухаживала за тобой, пока ты не поправился, — в голосе Сестры ему почудились извиняющиеся нотки. — Это создает… привязанность.

— Вы ухаживали и за другими.

Как он проклинал свою слепоту, которая отняла у него возможность видеть ее лицо! Но тогда, скорее всего, он не услышал бы от нее ничего подобного.

— С ними было… не так… С тобой все совсем иначе, — она заговорила быстрее, найдя нужные слова: — Разве ты не тот, чье рождение предсказано в Писании?

— Дело не только в этом.

— Кедрин, я Сестра. Я дала обет безбрачия.

В ее голосе странным образом смешались решимость и еще что-то, что он осмелился принять за сожаление.

— А если бы Вы не были Сестрой?

— Тогда бы все было иначе. Но я дала обет Эстревану.

— Моя мать тоже обучалась в Эстреване. Но она сделала выбор и вышла замуж за моего отца.

— Это было предсказано в Писании. Кроме того, Ирла еще не успела дать обет.

— Неужели нельзя освободиться от обета?

Уинетт вздохнула:

— Конечно, нельзя. Да я и не хочу этого.

Кедрин, боролся с искушением раскрыть ей сердце. Рассказать ей о том, в чем с каждым днем убеждался все сильнее, умолять ее снять с себя этот обет… Но как она воспримет его слова? А вдруг увидит в них что-нибудь оскорбительное? Не говоря уже о том, что слепой — незавидная партия… Кедрин вздохнул и твердо решил хранить молчание.

— …ты понимаешь? — в ее голосе послышалась нежность.

— Конечно.

— Благодарю тебя.

Она была совсем близко, Кедрин ощущал свежесть ее дыхания. Потом ее мягкие губы коснулись его щеки. Юноша повернул голову, но Уинетт отстранилась и высвободила руки. Теперь их разделяло расстояние, которое можно было преодолеть одним шагом… но Кедрин ни за что бы не осмелился сделать этот шаг. Он выпрямился и привалился спиной к прохладному грубому камню стены.

— Потом, — сказал он. — Закончатся переговоры… и я отправлюсь в Эстреван.

— И Сестры найдут способ вернуть тебе зрение, — откликнулась Уинетт.

— Ты будешь меня сопровождать?

Этот вопрос и новая оговорка застигли ее врасплох.

— Вряд ли, — проговорила она. — Кто заменит меня в больнице? Я сделала для тебя все, что могла.

— Подумайте об этом, — настойчиво произнес Кедрин. — Для меня это будет огромным утешением, — он изобразил на лице глубокую скорбь и добавил: — В конце концов, я всего лишь несчастный слепой воин… и очень нуждаюсь в сестринской заботе.

Уинетт рассмеялась, и Кедрин вздохнул с облегчением. Кажется, обстановку удалось разрядить. Он по-прежнему был полон решимости убедить Сестру… хотя бы не оставлять своих попыток. Но она неравнодушна к нему! Иначе не было бы этого поцелуя. Каждая минута, которую они проводили вместе, укрепляла в нем эту уверенность. Не будь она Сестрой, его ухаживания были бы приняты вполне благосклонно. Но, как она только что напомнила, она посвятила себя служению Кирье… поэтому придется действовать самым деликатным образом. Мысли пошли по кругу. Конечно, можно было проявить настойчивость и дать волю чувству, которое росло в нем. А если это ее напугает? И она, чего доброго, станет избегать его… Ничего не могло быть страшнее. Тяжело находиться рядом с женщиной, которая стала для тебя дороже всех на свете, не смея прикоснуться к ней, не смея даже заикнуться о своих чувствах, — но куда хуже вообще потерять ее. Он жил надеждой, что произойдет нечто и ситуация изменится. Пока же оставалось довольствоваться тем, что есть.