Узурпатор - [129]

Он почувствовал ее пылкий поцелуй, два ряда жемчужных зубок, никогда не причинявших боли, а словно бы излучающих любовь…

– Ровена, где ты?

Он опять очнулся на спине прыгающего по камням элладотерия и вспомнил: его везут в Высокую Цитадель. Глаза по-прежнему не видели, а тело было крепко-накрепко перевязано веревками, как брауншвейгская колбаса.

– Ровена, где ты, мой цветочек! – стонал он. – Зачем я тебя покинул? Зачем?

– Нетрудно догадаться, зачем, верно, ребята? – прозвучал насмешливый голос Карбри.

Остальные фирвулаги встретили это заявление непристойным гиканьем, фырканьем и гоготом.

– Надо было побольше чеснока есть и трюфелей. Эх ты, слабачок!

– Или жареную ежатину!

– Или корень мандрагоры! Наших баб не так-то легко ублажить! А ревуны, они ведь тоже наши, хоть и страхолюдины.

– Какое там, говорят, у ревунш промеж ног мясорубка!

Веселые чудовища еще долго высказывали свои похабные предположения, но Тони их не слышал. Слезы не могли пробиться сквозь восковые нашлепки на глазах. Ремни из сыромятной кожи до крови врезались в запястья и лодыжки. Подпрыгивание элладотерия перетряхивало все внутренности. Он молил Бога о том, чтобы снова лишиться чувств.

Брошенная Ровена осталась в Нионели и, наверное, до сих пор сотрясает своим ревом стены их уютного гнездышка на краю льняной лужайки; ее преданное сердце разбито. Бедняга Дугал, с неохотой согласившийся сопровождать своего хозяина, должно быть, убит, и тело его валяется теперь где-нибудь в овраге. Остальные, все, кого он предал, тоже, скорее всего, погибли… Орион Блу, Джиро, Борис и Каролина. Все они его жертвы! А когда он будет ползать на коленях перед монархами фирвулагов (а он, разумеется, будет, если дотянет до конца пути), то это принесет смерть всем, кто сейчас трудится над летательными аппаратами в Ущелье Гиен.

– Я – подлец! – завопил Тони Вейланд. – Подлец! Сволочь! Мой серебряный торквес… зачем они отняли его?

Тело его корчилось в таких неистовых судорогах, что даже глупый элладотерий испуганно зашатался. В конце концов Карбри треснул его как следует по загривку и даровал желанное забвение.

Тони упал, но летел не долго и приземлился мягко – на опилки, или прелые листья, или какую-то дубленую кожу, отдающую хвойным маслом.

– Развяжите его, – произнес незнакомый, острый как бритва голос. – Отмойте немного, а потом втащим внутрь.

– Будет сделано, Устрашительница, – отозвался один из его конвоиров-чудовищ.

Когда ремни были перерезаны, тело его обмякло, почти парализованное. Потом возникло ощущение, будто в лицо направили инфракрасную лампу. Восковые затычки в глазах начали таять. Чьи-то когти поскребли ему переносицу, затем послышался жуткий щелчок. Тони лишился всех ресниц, но зрение вернулось к нему. Стон его был так, слаб, что его едва можно было расслышать в гомоне толпы:

– Воды! – Он протер глаза грязной ладонью.

Солнце слепило нещадно. На ярком фоне выделялся силуэт карлика в пропыленных обсидиановых доспехах – одного из тех, что подстерегали его в засаде, – и великана явно более высокого ранга, чьи черные доспехи были подбиты золотом и усыпаны огромными драгоценными камнями. Глаза последнего напоминали медленно гаснущие угли – должно быть, не инфракрасная лампа, а излучение этих глаз устранило его временную слепоту.

– Дайте ему попить.

Только теперь он понял, что это не великан, а великанша. Кто-то поднес к губам рог с прохладной жидкостью, и Тони благодарно присосался к нему. Второй карлик подошел с тазиком и, намочив тряпку, обмыл лицо и руки, затем грубо помассировал занемевшие конечности, чтобы восстановить кровообращение.

Он огляделся вокруг. Его запихнули в какую-то конюшню. В дверном проеме виднелась переполненная народом площадь – похоже на ярмарку. По периметру площади высились валуны и каменные обломки, которые Тони сперва принял за естественный рельеф. Но вскоре заметил мириады маленьких окошек, распахнутых дверей, террас, обсаженных альпийскими цветами балкончиков, откуда более состоятельные представители маленького народа созерцали чернь на переполненной площади.

Карликовый рынок был заставлен сотнями ломящихся прилавков под навесами; повсюду реяли знамена с изображением тотемических символов. Торговцы наперебой предлагали пищу, одежду, домашнюю утварь, украшения, ковры, оружие, травы, спиртное, духи и лекарства. Большая толпа собралась у помоста, где продавали с молотка гиппарионов, маленьких резвых лошадок с восторженными и чуть испуганными глазами. Еще одно скопление народа наблюдалось перед входом в яркий шатер, где стояли в почетном карауле два гиганта, держа в руках штандарты, увешанные гирляндами позолоченных черепов. Воздух вибрировал от криков и смеха торговцев, покупателей, зевак, от музыки бродячих карликов-музыкантов.

– Поднимите его, – приказала красноглазая великанша в черных доспехах.

Тони подняли на ноги. Он стоял, превозмогая дрожь в коленях и растерянно хлопая глазами. Маскировочный костюм из оленьей кожи, который он выбрал себе перед побегом из Нионели, был весь заляпан кровью и грязью.

Великанша покачала головой:

– В таком виде его нельзя показывать великим. Во имя Тэ, раздобудьте какую-нибудь попону или плащ, чтобы прикрыть это убожество.