Узорчатая парча - [6]

А помните ли Вы тот наш разговор?… Врачи сказали, что дней через десять Вас можно будет выписать из больницы. Стоял теплый погожий день, когда я вошла в палату со сменой одежды и коробочкой мускатного винограда, который купила по пути в больницу – в универсаме на улице Каварамати. Путь по длинному коридору от комнаты ожидания до палаты я преодолела с уже въевшимся чувством страха, почти крадучись. Я дала себе слово, что не задам ни одного вопроса до тех пор, пока Вы окончательно не поправитесь. Но всякий раз, когда я шла по коридору, меня раздирали противоречивые эмоции. Наряду с сочувствием к Вам во мне вскипала волна неодолимой злости и обиды, и мне хотелось бросить Вам в лицо слова гнева, ревности и печали… Когда я вошла в палату, Вы стояли в пижаме у окна и смотрели на улицу. При виде меня Вы не проронили ни слова и снова повернулись к окну. Я подумала тогда: интересно все-таки, как он намеревается объяснить своей жене то, что случилось? Рана Ваша практически зажила, так не пора ли нам объясниться? Погода чудесная, в палате работают батареи и очень тепло, значит, сегодня мне удастся хладнокровно поговорить с Вами. А потому, укладывая вещи в ящик под кроватью, я открыла рот с намерением произнести как можно более равнодушно заранее заготовленную фразу: «Ну а теперь объясни мне, пожалуйста, все – так, чтобы я смогла понять, что же случилось…» Однако с языка у меня слетели совершенно иные слова – язвительные и возмущенные.

– Твоя связь… В этот раз ты перешел все границы! – выпалила я. После такого мирный ход беседы стал уже невозможен. В конце концов, я была всего-навсего женщиной, к тому же совершенно незрелой. Теперь-то я понимаю это.

– Ты ведь едва не лишился жизни! Поразительно, что ты вообще выжил! – добавила я. Вы выслушали мою тираду молча, даже не обернувшись.

Хорошо помню, как я упрямо бросала Вам в спину жестокие слова. Эти статейки в газетах, набранные крупным шрифтом, эти пересуды и пересмешки даже на фирме отца… По кварталу Короэн наша домработница Икуко ходила с низко опущенной головой…

Я все больше расходилась, и голос мой невольно срывался на визг: в нем зазвенели слезы. Ваше молчание приводило меня в исступление.

– Не знаю, смогу ли я жить вместе с тобой после такого, – вдруг вырвалось у меня под конец, и я, сама испугавшись того, что сказала, умолкла. После этого заявления мне действительно показалось, что нам с Вами придется расстаться. После того ужасного происшествия я, конечно, злилась на Вас, но до того момента даже не помышляла о том, что мы разойдемся. Я молилась лишь о том, чтобы Вы не умерли, чтобы смерть пощадила Вас. Ни о чем другом я просто думать не могла. Я смотрела на Вашу спину, и мне казалось, что душа моя обратилась в осколок льда. Ну почему мы должны расстаться? Почему на нас обрушилось это несчастье, разделившее нас? И вообще, как это случилось, что мы, любящие друг друга, счастливые муж и жена, должны разлучиться? Но Вы упорно молчали. Было ясно, что Вы не намерены говорить. Я и так плохо владела собой, а Ваше упорное нежелание объясниться лишь подлило масла в огонь.

– Ты так и будешь молчать? – не выдержала я.

Лучи уходящего весеннего солнца осветили Ваше иссиня-бледное после тяжелой болезни лицо, и на мгновенье оно стало похоже на маску театра Но, освещенную пламенем факелов. Вы, наконец, обернулись. На губах у Вас играла легкая усмешка. То, что я услышала, показалось мне неслыханной дерзостью, даже наглостью. Даже теперь, когда я вспоминаю эти минуты, во мне закипает жгучая ярость. Вам следовало сказать иные слова. Но Вы произнесли именно это: «Если даже я извинюсь, – неужели сможешь простить?…»

Думаю, мы оба вели тогда себя недостойно. Сообщив, что врачи собираются выписать Вас дней через десять, я удалилась, так и не присев за все время, что я пробыла в палате. Выйдя из больницы, я побрела к воротам по асфальтированной дорожке – и тут увидела подъезжающую машину отца. Тот выглянул из окна и несколько растерянно посмотрел на меня. Он приехал в больницу тайком, но столкнулся со мною нос к носу, а потому вид у него был довольно сконфуженный. Похоже, он собирался о чем-то побеседовать с Вами. Но встреча со мной изменила его планы. Он велел мне сесть в машину и приказал водителю, Кодзакай-сан, остановиться у какого-нибудь кафе. Отец откинулся на спинку сиденья, будто ужасно устал, и без конца щелкал крышкой зажигалки, то открывая, то закрывая ее.

– Представь себе, что скаковая лошадь сломала себе переднюю ногу, – сказал он вдруг, когда мы сели за столик в небольшом кафе. – Вот такие дела…

Потом взглянул на меня с каким-то ужасным выражением на лице и добавил, что «кувшин разбился вдребезги». Я поначалу никак не могла взять в толк, что он имеет в виду не наши с Вами супружеские отношения, а Ваше положение на фирме. Когда же до меня, наконец, дошло, я осознала весь ужас ситуации. При всей любви ко мне отец всегда оставался прежде всего бизнесменом, и в Вас он видел не столько мужа единственной дочери, сколько своего преемника. У отца не было наследников, потому он возлагал на Вас большие надежды. Вам, наверное, это прекрасно известно. Он буквально «тянул» Вас в компании «Хосидзима кэнсэцу», делая все, чтобы именно Вы сменили его на посту. Само собой разумеется, некоторым в компании не нравилась эта затея. Например, вице-президент Коикэ-сан, а также его приспешники Мориути-сан и Тадзаки-сан отнюдь не приветствовали Ваше появление в «Хосидзима кэнсэцу». В то время отец планировал пробыть на посту президента еще лет пятнадцать. Через пятнадцать лет Вам – его зятю – исполнилось бы сорок два. Так я, во всяком случае, поняла. Отец сам создавал эту компанию, но со временем, по мере развития дела, фирма стала принадлежать не только ему. Изначально это было семейное предприятие: Главным директором отец поставил своего младшего брата, управляющим делами – двоюродного брата, директором головного предприятия – племянника. Но после того, как он приблизил к себе деловитого и расторопного Сигэдзо Коикэ, подняв его до вице-президента, ситуация начала постепенно меняться. И это Вам, должно быть, прекрасно известно. Можно сказать, что Вы явились для отца заветной звездой. Вы бы, наверное, поразились, узнав, скольких сомнений и колебаний стоил ему выбор мужа единственной дочери. Я и сама узнала об этом от посторонних людей лишь после того, как мы развелись. Изначально существовало мое желание – выйти замуж за юношу по имени Ясуаки Арима. Это был, как говорится, свершившийся факт. Мы состояли в близких отношениях еще со студенческой поры, и оба хотели соединить свои судьбы. Но отец не счел наши желанья достаточно веским основанием для заключения брака. Он обратился в сыскное агентство, попросив досконально проверить Вас. Причем проверкой Вашей личности занималось не одно, а целых три агентства! Вы рано потеряли родителей и росли под присмотром дяди. Похоже, это особенно тревожило отца. Я не спрашивала у него, каким был результат трехсторонней проверки, но, поскольку вопрос решился положительно, думаю, что ничего дурного они не смогли откопать. Помните, как оценивающе смотрел на Вас отец при первой встрече? Словно пытался проникнуть к Вам в сердце. Это так в его духе! Как-то я случайно узнала от одного человека, что говорил ему мой отец: мол, у этого парня много хороших человеческих качеств, но не знаю, насколько он соответствует требованиям, предъявляемым к бизнесмену; и поскольку я выбираю не мужа для дочери, а преемника для президента «Хосидзима кэнсэцу», то не имею права на скоропалительное решение… Другому знакомому отец откровенно признался, как же мучительно трудно дается ему этот вопрос.