Узники времени и крови - [4]

Теперь ей семнадцать, столько же, сколько Амме и мне, но она унаследует трон и королевские запасы времени и будет жить веками. Ее дни будут наполнены пирами, и балами, и вещами, которые я даже не могу представить. Она не будет переживать обо мне и всех остальных, прожигающих свои никчемные жизни за стенами дворца.

Я говорю себе, что эта появившаяся ниоткуда зависть связана именно с королевским наследием, а не с тем, что она станет женой Роана.

– Ты тоже могла бы пойти, Джулс, – тихо говорит Амма. – Мы могли бы там приглядывать друг за другом.

На секунду воображение рисует узкие коридоры для слуг и широкие лужайки, великолепные мраморные лестницы.

Но это невозможно. Папа никогда не согласится. Нас заставили сбежать из Эверлесса, сбежать от Герлингов. Именно из-за них мы голодаем.

Из-за Лиама.

– Я не могу бросить папу, – отвечаю я. – Ты же знаешь.

Амма вздыхает.

– Тогда увидимся, когда я вернусь. Я хочу заработать достаточно времени, чтобы вернуться в школу.

– Зачем на этом останавливаться? – дразню я её. – Может, какой-нибудь дворянин влюбится в тебя и заберет в свой замок.

– Но что тогда будет делать Джейкоб? – смеется она и подмигивает, и я тоже выдавливаю из себя смешок. Внезапно я понимаю, как одиноко будет все эти месяцы без Аммы. Меня охватывает страх, что я больше не увижу подругу, и я крепко обнимаю ее. Несмотря на долгие часы, проведенные за отделением костей и хрящей, ее волосы все еще пахнут как полевые цветы.

– Ну, до встречи, Амма.

– Я вернусь до того, как ты заметишь мое отсутствие, – говорит она, – с историями.

– Не сомневаюсь, – говорю я, а про себя добавляю: «Надеюсь, они будут счастливыми».

* * *

Я хочу остаться с Аммой так долго, как только могу, но солнце неуклонно садится. Страх сковывает движения, пока я иду к ростовщику времени. Я прохожу между прилавками, чтобы найти конец по-прежнему длинной очереди, заворачивающей к двери Дуэйда с выжженным на ней символом – песочными часами. За ней меня ждут блеск лезвия и порошок, превращающий время и кровь в железо.

Я смотрю себе под ноги, чтобы не видеть несчастных, выходящих из магазина, – бледных, со сбивчивым дыханием, ставших еще чуть ближе к смерти. Пытаюсь сказать себе, что некоторые из них больше никогда не придут к ростовщику снова, – на следующей неделе они непременно найдут работу, придут домой, растворят кровавое железо в чае и выпьют его. Но такое не случается в Крофтоне, по крайней мере, я никогда ничего подобного не видела. Мы всегда только отдаем свою кровь.

Через несколько минут столпотворение привлекает мое внимание. Из магазина выходят три человека: два сборщика из Эверлесса – семейный герб Герлингов сверкает на их груди, а короткие мечи раскачиваются на бедре, – и между ними ростовщик времени Дуэйд. Они крепко держат его за руки.

– Пустите меня! – кричит Дуэйд. – Я не сделал ничего плохого.

В толпе начинают шептаться, и я чувствую, как зарождается паника. Нет сомнений, что в магазине Дуэйда проворачивается огромное количество незаконных операций, но полиция Герлингов всегда одобряла их, кивая и подмигивая при передаче месячного железа из рук в руки. Ростовщик времени может быть скользким и жадным типом, но не сегодня завтра может понадобиться кому угодно.

Мне он нужен сегодня.

В то время как Дуэйд безуспешно борется с офицерами, на площади раздается стук копыт. Все сразу затихают, Дуэйд замирает в руках сборщиков, когда молодой человек на белой кобыле появляется из-за угла. Его капюшон поднят, чтобы спастись от холода.

Роан. Я испытываю что-то вроде облегчения. Вот уже несколько месяцев после своего совершеннолетия Роан Герлинг посещает деревни, находящиеся во владении семьи. Когда он появился в первый раз, я едва узнала его: стройный и ослепительно красивый – таким он стал, и теперь, когда бы я ни пошла на рынок, втайне надеюсь увидеть его, хотя знаю, что он не должен увидеть меня. Мне хочется ненавидеть его за то, как хорошо он одет, как осматривает владения с едва заметной благожелательной улыбкой, напоминая нам, что каждое дерево, каждый коттедж, каждый камешек на дороге принадлежат ему. Но мои воспоминания о Роане слишком хороши, чтобы вызвать ненависть, как бы я ни старалась. Даже сборщики податей более снисходительны рядом с ним. Что бы ни случилось с Дуэйдом, Роан разберется.

Но когда я снова замечаю лицо Дуэйда, которого крепко держат двое стражников, на нем не видно облегчения, а только чистый страх.

Ничего не понимая, я поворачиваюсь, когда молодой человек сдергивает свой капюшон. У него широкие прямые плечи, золотистая кожа и темные волосы. Но он сама суровость – буйные брови, прямой нос, высокий аристократический лоб.

Я с шумом выдыхаю.

Не Роан. Лиам, старший брат Роана. Я думала, он спокойно учит историю в какой-нибудь заросшей плющом академии возле океана. Лиам, который десять лет приходил ко мне в страшных снах. Мне так часто снилась ночь, когда мы сбежали, что я не могу отделить кошмар от воспоминания, но папа позаботился о том, чтобы я запомнила одну вещь: Лиам Герлинг не был нам другом.

Лиам пытался убить Роана, когда мы были детьми. Втроем мы играли в кузнице, и Лиам толкнул брата в огонь. Если бы я не вытащила Роана до того, как его охватило пламя, он бы сгорел заживо. В награду за это нам пришлось сбежать из единственного дома, который я когда-либо знала, потому что папа боялся того, что со мной сделает Лиам, если мы останемся в Эверлессе, зная, что я видела.