Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - [135]
Модификация правил и императивов: правила – как другой класс убеждений – носят более императивный характер, чем убеждения условной формы, поскольку они напрямую поощряют или запрещают определенные типы поведения. Система предписаний и запретов трансформирует пожелания, носящие относительно «пассивный» характер, такие как «Я бы хотел, чтобы моя жена относилась ко мне более уважительно», в абсолютные правила: «Моя жена должна быть более уважительной». В нормальных обстоятельствах императивы типа «должен/ должна» оказывают ценную помощь в мотивировании нас самих, а также других людей, на дела, которые мы считаем важными. Аналогично императивы типа «не должен/не должна» полезны для блокирования устремлений и желаний, которые могут вылиться в нежелательное поведение. Однако люди с шаткой самооценкой – такие как Раймонд – используют оба этих императива направо и налево, чтобы защититься от нанесения себе кем-то любого возможного вреда. Когда другие люди не соблюдают предписания или запреты, обычно это вызывает разочарование и критику.
Вот предписания и соответствующие им запреты:
Императив «должен» может принимать крайне специфическую форму, например: «Мой супруг должен быть более нежным». Приходя вечером после работы домой, Раймонд думал следующее: «Глория должна относиться ко мне с любовью (так как я много и усердно работаю)». А когда она вместо этого обращалась к нему «в командном тоне», он чувствовал себя униженным и озлоблялся. Она нарушала его важное правило: «Показывай мне свою признательность и привязанность». В общем случае люди не осознают, насколько часто у них в голове мелькают мысли на тему «должен/должна» и насколько они эгоцентричны. Когда я просил некоторых из моих, можно сказать, «хронически злобных» пациентов фиксировать факты появления у них автоматических мыслей с помощью наручного счетчика, который им предоставил, они были поражены, обнаружив, что в течение дня нажимали на прибор от ста до двухсот раз. Они во многих ситуациях отмечали у себя мысли типа: «Он не должен мне надоедать», «Она должна улыбаться, когда я с ней разговариваю», «Он не должен меня прерывать, когда я с ним говорю». Терапевтический эффект оказывал сам факт осведомленности о наличии у себя этих мыслей: императивы утрачивали большую часть влияния на настроение пациента.
Оценка и корректировка автоматических интерпретаций и императивов не только помогает человеку переосмысливать делаемые им и несущие в себе враждебный заряд выводы, но может и изменить глубинную структуру его убеждений. Понимание того, что негативная интерпретация неверна, серьезно воздействует на систему убеждений. Повторяющееся из раза в раз опровержение интерпретации типа «моя жена меня не уважает» способно изменить тот образ самого себя, который, по мнению человека, имеется у его партнера.
Устойчивое влияние на базовую систему убеждений также может быть достигнуто, если подвергнуть какие-то убеждения той же логической и эмпирической оценке, которую мы применяем к умозаключениям. Например, психотерапевт может предложить эмпирический «стресс-тест» для убежденности мужа в том, что жена его вообще не уважает, попросив незамедлительно выполнить какую-либо просьбу жены и понаблюдать при этом, отвечает ли она ему каким-то знаком признательности. Позитивный результат этого теста подорвет силу негативного убеждения мужа.
Другая стратегия борьбы с дисфункциональными убеждениями – подвергнуть их анализу на соответствие прагматическим критериям. Например, психотерапевт может поставить вопрос: «Каковы преимущества приравнивания критики к неуважению? Каковы недостатки этого?» Я обнаружил, что по мере того как пациенты становятся более осведомленными об имеющихся у них в сознании предписаниях, они во все большей мере осознавали, насколько эти предписания не обоснованы. Я пытался открыть им дальнейшие перспективы, спрашивая: «Насколько разумно ожидать, что люди будут всегда вести себя так, как вам бы этого хотелось? Что бы вы сами почувствовали, если бы другой человек потребовал того же от вас?» Раймонд осознал: ожидая, что Глория будет постоянно с ним «вежливо разговаривать», он всегда был подвержен тому, чтобы все что угодно принять за оскорбление.
У Раймонда еще в молодости сформировался образ самого себя как «слабака». Старшие братья и соседские мальчишки донимали его всякими издевательствами. Чтобы как-то это компенсировать, он выстроил свой внешний имидж сильного парня, но, даже будучи взрослым, оставался сверхчувствительным. Когда кто-то критически относился к нему, в его сознании активировались латентные образы жестоких братьев и сверстников. Таким образом, в его сверхчувствительных реакциях на бытовые ситуации Глория выступала в роли гонителя, а он – жертвы.
Негативный имидж, выходящий на первый план при столкновении с враждебными проявлениями, тоже может быть подвергнут анализу и трансформирован в нечто более благоприятное. Я попросил Раймонда описать свой внешний вид после какого-либо критического замечания Глории в его адрес. Он увидел себя съежившимся и с испуганным взглядом. Глория же в его глазах увеличивалась в размерах и становилась более угрожающей. Заменив в своем сознании этот образ жены на более мягкий, он научился уклоняться от дальнейших столкновений с ней и понять, что она – не Враг, а просто бывает расстроена его прокрастинацией.
