Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - [100]

Имидж Гитлера, очевидно, был важнее для сплочения народа, чем идеология, которую он проповедовал[207]. Конечно, и то и то имело важность. «Упаковка» его идеологии вдохновляла, но то, что он говорил, было созвучно целям, иллюзиям и предубеждениям народного большинства. Личный имидж фюрера подкреплялся впечатляющими успехами на международной арене – бескровными завоеваниями и легкими победами в начале войны. Немцы считали его великим государственным деятелем и превосходным военачальником. Огромное влияние, которое оказывали на народ его личность, риторические навыки и программа, заставляло людей чувствовать себя все более сильными. Кроме того, ему удалось превратить страну в бастион, оплот против опасных большевиков и сначала создать, а затем нейтрализовать призрак опасного еврея.

Очевидно, что у Гитлера имелась постоянная личная, персональная зацикленность на физическом уничтожении евреев[208]. В своем последнем заявлении перед самоубийством он требовал в конце концов однажды уничтожить евреев, предсказывал это и повторил, что именно они развязали войну[209]. Идея, которой он был одержим, аналогична навязчивым убеждениям больного с обсессивно-компульсивным расстройством, убежденного, что он заражен смертоносными микробами, они у него на руках и теле, и поэтому нужно постоянно мыться, чтобы чувствовать уверенность, что все микробы уничтожаются. Если выживет хотя бы одна бактерия, она размножится и в конечном итоге убьет того, на ком паразитирует. Аналогично этому, евреи должны быть полностью уничтожены.

Накал и экстремистский характер внутренних убеждений Гитлера относительно евреев, раскрывшиеся в его последнем заявлении-завещании, граничат с бредом[210]. В самом деле, есть свидетельства того, что Гитлер становился все более невменяемым в последние год или два жизни. Однако было бы ошибкой относить менталитет нацистов, в рамках которого геноцид являлся оправданным делом, на счет психических заболеваний. Исследование записей о психологических особенностях нацистских бонз, обвиняемых на Нюрнбергском процессе, проведенное Эриком Циллмером и его соавторами, не доказало, что творившиеся ими жестокости можно объяснить серьезной патологией психики. Не обнаружили они и каких-либо последовательных, систематических отклонений от нормальности в профилях их личностей[211]. Точно так же Браунинг и Гольдхаген не нашли особой ненормальности в людях, которые непосредственно и активно участвовали в убийствах евреев[212].

Тип идеологии, которую излагал в своих речах Гитлер и которая распространялась нацистской пропагандой, был аналогичен тому, что демонстрировали другие тираны. Например, Сталин еще раньше провозгласил войну капитализму – точнее, буржуазии, одновременно превознося великие добродетели пролетариата. Он точно так же успешно доносил до масс образ любой оппозиции лично себе и своим планам как поднимающей голову контрреволюции. В предвоенные годы Сталин безжалостно уничтожал кулаков, украинских крестьян, интеллектуалов в своей же партии и среди высших военных чинов. Точно так же Мао Цзедун в Китае и Пол Пот в Камбодже превозносили класс крестьян и преследовали интеллигенцию, квалифицированных рабочих и служащих, жителей городов вообще.

Переход к холокосту

Одной радикализации внутренних убеждений и усугубления зловредности образов, связанных со стигматизированной группой, в сочетании с желанием ее устранить недостаточно для формирования расстрельных команд или обучения охранников тому, как загонять «покорное стадо» в газовые камеры. Даже сильное «теоретическое» желание убивать людей, принадлежащих какой-то группе, может быть сдерживаемо моральным кодексом, издревле осуждающим убийства. Имидж безжалостного врага может оказаться сбалансированным дополняющим его образом, порождаемым видом беспомощной жертвы. Чтобы вовлечь человека в участие в бесчеловечном акте, требуется дать ему «лицензию на убийство». Торможение и запрет на убийство часто снимаются, когда индивидуум впадает в злобный раж и видит в противнике только все плохое или он оказывается во власти холодной ненависти, направленной на группу, рассматриваемую как воплощение зла.

Если накал пропитанных ненавистью убеждений становится достаточно высоким, они могут вытеснить более гуманные внутренние установки и заставить преступника действовать. А если государство намерено уничтожить группу, фактически взятую в заложники, оно не только дает инструмент для этого, но и выдает разрешение на убийство – вводит новую мораль и формы лояльности и патриотизма, заменяющие мораль общепринятую, которая столетиями встраивалась в социальный порядок и религиозные каноны. Война имеет тенденцию усиливать представления о зловредности врага. В реальной драке не на жизнь, а на смерть искаженный образ врага, взгляд на него как на абсолютное зло может спасти жизнь. Аналогично, когда внимание переключается на стигматизируемую группу – на внутреннего врага, приобретают силу те же самые убеждения «убей или будь убитым». Активизируются и убеждения типа: «Если возникают сомнения, просто уничтожайте их». Кроме того, изображение врагов как недочеловеков, паразитов и вредителей не только побуждает избавляться от них, но и настолько расчеловечивает жертву, что становящийся палачом индивидуум не испытывает особого сожаления или вины за ликвидацию унтерменшей.