Узник страсти - [37]

– Я все понял совершенно правильно. Я дал ему возможность объясниться, а он воспринял это так, будто я ставлю под сомнение его храбрость, за что и ударил меня перчатками по лицу. У меня не было другого выбора, кроме как вызвать его на дуэль.

– Он, должно быть, не знал, кто ты такой.

– Разве это изменило бы что-нибудь?

Она покачала головой.

– Я не знаю. В любом случае сейчас это не играет роли, поскольку вы не можете снова назначить дуэль.

– Предположим, – сказал он, не отрывая взгляд от ее лица, – Муррей Николс решит, что мое отсутствие на месте дуэли является еще одним оскорблением, причиной для новой дуэли?

– Это невозможно. Кодекс…

– Кодекс запрещает драться на дуэли более одного раза по одной и той же причине, – усталым тоном объяснил он. – В тех случаях, когда кто-либо обращает на это внимание. Он также запрещает продолжать дуэль после появления первой крови или обмениваться более чем двумя раундами выстрелов, хотя я видел, как мужчины сражались на шпагах до смерти или стреляли друг в друга по пять-шесть раз, пока кто-то один из них не падал. Но в кодексе ничего не говорится о совершенно другом поводе для дуэли, и нет ничего легче, чем его обнаружить.

Она села и с тревогой посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, что, если захочешь, можешь снова вызвать Муррея на дуэль?

– В последний раз наша ссора произошла не по моей инициативе.

– Ты поставил его в такое положение, что он чувствовал себя просто обязанным выступить, что почти одно и то же, – сказала она обвиняющим тоном. – А теперь ты снова собираешься сделать это!

Со сдержанной грацией хищника он поднялся и сел перед ней во всем блеске обнаженной красоты.

– Все, что я пытаюсь сказать тебе, это то, что дуэль возможна. Я уже старался доказать тебе это раньше, но ты не слушала. Я буду стараться избежать второй дуэли, но не буду бегать от Муррея Николса ни ради тебя, ни ради кого-либо еще.

Аня едва дала ему закончить.

– Ты сделал из меня дурочку, позволив променять себя на эту дуэль и прекрасно зная при этом, что позднее ты все равно сможешь поступить так, как тебе захочется! Я должна была знать, что в тебе нет ни капли чести, ничего, кроме глупой гордости за свою репутацию лучшего дуэлянта и Новом Орлеане. Ничто не должно повредить ей, ничто, даже слово, которое ты дал мне как джентльмен!

Лицо Равеля потемнело. Когда он заговорил, в словах его послышался оттенок презрения.

– Не я придумал дуэли, и принимать в них участие не доставляет мне никакого удовольствия. Моей единственной целью, когда я выхожу на дуэль, является с честью остаться в живых. Я дал слово и даю его еще раз – придерживаться условий договора, заключенного нами сегодня ночью, но каким бы памятным ни был этот эпизод, я не собираюсь умирать из-за него.

– Ты собираешься убить Муррея в отместку за то, что я с тобой сделала, – приглушенным голосом сказала она, – заставить заплатить его за то унижение, которое я причинила тебе!

Он холодно посмотрел на нее.

– Чудесное же у тебя обо мне мнение! Я дал бы тебе слово спасти жизнь этому человеку, если это вообще будет возможно, если он сам того захочет, но я сомневаюсь, что ты примешь его.

Она отвернулась от него, поднялась с кровати и принялась собирать свою одежду и сгребать валяющиеся на полу булавки. Схватив все это, повернулась к нему.

– Нет, я не приму его. И не выпущу тебя. Одно предательство заслуживает другого, во всяком случае мне так кажется. Ты будешь сидеть здесь, пока не сгниешь!

Он быстро поднялся с кровати, но она была готова к этому и быстро сделала назад несколько шагов, что позволило ей оказаться вне пределов его досягаемости.

Равель не стал преследовать ее, а продолжал стоять возле кровати. Когда она открыла дверь, он сказал:

– У меня еще остались спички.

Она повернулась к нему, держась за ручку двери.

– Ты можешь устроить здесь пожар. Но ты сам поджаришься в нем, потому что я собираюсь приказать своим людям дать сгореть этому зданию с тобой!

– Ты думаешь, твои люди подчиняться? – спросил он скептически.

– Не знаю, – ответила она ему с уничтожающей улыбкой. – Ты можешь попробовать выяснить это.

Она вышла и захлопнула за собой дверь, затем сняла с крючка ключ, повернула его в замке со злобным удовлетворением и повесила на место.

Одежда вываливалась у нее из рук. Она бросила ее на пол площадки и попыталась разобрать в темноте эту кучу. Стук дождя и звук льющейся с крыши воды были здесь слышнее. Сырой холодный ветер насквозь продувал сарай. Аня вздрогнула, и эта дрожь была реакцией не только на холод, но и на все, что произошло. Она нашла лифчик и надела его, затем отыскала панталоны и нижние юбки и натянула их на себя, прежде чем надеть кринолин и платье. Она не могла сама застегнуть пуговицы на спине, и поэтому оставила платье расстегнутым. Скрутив волосы в узел, она заколола их булавками, одновременно сунула ноги в туфли и стала спускаться по лестнице.

Стоя в широком дверном проеме сарая, она накинула шаль на голову и завязала ее концы под подбородком. Приподняв юбки и сделав глубокий вдох, она нырнула в темноту ночи.

Под ногами плескалась вода и, прежде чем она сделала несколько шагов, ее туфли промокли насквозь. Ветер раздувал юбки, как паруса, препятствуя движению, и швырял дождевые капли прямо в лицо, так что она с трудом могла видеть огни в окнах большого дома. Но она даже не подумала о том, чтобы повергнуть обратно, а, сжав зубы и прищурившись, продолжала свой путь. Она не хотела больше видеть Равеля Дюральда – ни сейчас, ни когда-либо еще.