Узник страсти - [2]

– Скандал, не так ли?

– Именно так. Удивляюсь, как мама могла тебе это разрешить.

– Я в маске.

Селестина фыркнула:

– Полумаска – это недостаточная маскировка или защита!

– Индианка в юбке до пола выглядела бы смешной, и ты прекрасно это знаешь. Раз уж я должна носить маскарадный костюм, предпочитаю, чтобы он был настоящим. А что касается мадам Розы, то она слишком уступчива, чтобы пытаться ограничить меня в чем-либо.

– Ты хочешь сказать, что не собираешься считаться ни с ней, ни с кем-либо!

Аня улыбнулась сестре и примиряющим тоном сказала:

– Дорогая Селестина, но ведь я здесь, не правда ли? Не хмурься, а то появятся морщины.

Младшая сестра успокоилась, но все же продолжала: – Я просто боюсь, что скажут о тебе старшие.

– Ты очень добра, chere[1], – сказала Аня, употребив привычную для креолов форму обращения, – но я боюсь, что уже слишком поздно. Они так долго злословили, что мне жалко лишить их такого развлечения.

Селестина посмотрела на старшую сестру. У Ани был правильный овал лица, прямой нос, в прорезях маски ее глаза блестели и тепло улыбались губы прекрасной формы. Затем Селестина отвела от нее свой взгляд и с беспокойством в карих глазах оглядела зал.

– До сих пор ты слыла у них только эксцентричной. – Внезапно она замерла. – Вот, тот мужчина. Видишь, как он смотрит на тебя? Это именно то, о чем я говорила!

Аня оглянулась. Мужчина, о котором говорила Селестина, стоял на балконе первого яруса, одной рукой он опирался о коринфскую колонну, другая лежала на бедре. Он был высок и широкоплеч, и это впечатление усиливал его серебряно-черный костюм Черного Рыцаря с плащом до пола и шлемом, полностью закрывавшим голову и плечи. От его романтической фигуры веяло силой и опасностью. Маскарадный костюм не давал ни малейшего намека на то, чтобы определить, кто скрывался в нем. Мерцающее серебром забрало его шлема смотрело в их сторону.

От этого пристального взгляда, как будто он таил какую-то опасность, Аня почувствовала тревогу, связанную со странным для нее ощущением себя как женщины. Она ощутила сильное сердцебиение, ее нервы напряглись, как струны, внутреннее напряжение нарастало. Наконец она с легким вздохом отвела свой взгляд от рыцаря.

– Разве он смотрит на меня? Я так не думаю, – солгала она.

– Он разглядывает тебя уже полчаса.

– Очевидно, потрясенный моими тонкими щиколотками? – И Аня выставила свою стройную красивую ногу, которая выглядела скорее достаточно сильной. – Ну, Селестина, по-моему, тебе все это показалось. Или этот рыцарь понравился тебе? Да ты сама его разглядывала все это время! Кошмар! Я скажу об этом Муррею.

– Не посмеешь!

– Ты же знаешь, что нет, хотя момент подходящий. Вот он!

За спиной у Селестины Аня заметила розовощекого молодого человека. На нем был костюм Сирано де Бержерака: на шее болталась длинноносая маска. Юноша был среднего роста, с густыми кудрявыми темно-русыми волосами и карими глазами. Он обаятельно улыбался, и на его загорелых щеках обозначились ямочки. Он протиснулся к ним по краю танцевального зала, напряженно держа в руках два бокала с лимонадом.

– Извините, что так долго, – сказал он, предлагая им по бокалу. – За лимонадом в буфете такая толчея, вы не поверите. И все эта жара. Уверяю вас, у нас в Иллинойсе в феврале никогда ничего подобного не бывает.

Аня сделала глоток. Не желая смотреть на балкон, где стоял Черный Рыцарь, она стала разглядывать стоящую рядом пару.

Муррей Николс был женихом Селестины. Его ухаживания за нею были непродолжительными. Но период помолвки несколько затянулся. На этот раз мадам Роза вопреки своей природной уступчивости настояла на своем. Она не верила в счастливые браки между едва знакомыми людьми. Чтобы узнать любовь и дать ей окрепнуть, нужно время, ибо любовь – чувство, вовсе не подобное осеннему урагану, все сметающему на своем пути. Молодые должны быть терпеливы.

И они терпели. Прошло уже восемь месяцев с того дня, как Селестина приняла от своего жениха обручальный браслет, а дата свадьбы даже не обсуждалась, хотя приданое – от простыней до ночных сорочек – было почти готово.

На взгляд Ани, молодые люди очень подходили друг другу. Селестина, похожая на свою мать, была темноволосой и темноглазой, с гладкой светлой кожей, которая сейчас стала еще светлее благодаря белой перламутровой пудре, с округлой фигурой и добрым выражением на круглом лице, особенно тогда, когда она не беспокоилась о репутации Ани. Она была нежной и сентиментальной, и ей подошел бы добрый и мягкий муж, обладающий чувством юмора, которое помогало бы ему унять ее капризы или сгладить плохое настроение. Муррей Николс, казалось, обладал всеми необходимыми качествами, к тому же был умен и имел хорошие деловые перспективы: он служил клерком в юридической конторе, готовясь в будущем и самому стать юристом. Было трудно понять, почему мадам Роза настаивала на отсрочке свадьбы.

Аня с грустью сознавала, что она одобряла выбор сестры потому, что Муррей напомнил ей Жана-Франсуа Жиро, который до своей нелепой смерти был ее женихом. У Жана было такое же открытое лицо, обаятельные манеры, и сейчас ему было бы около тридцати – столько же, сколько и Муррею. Жан, пожалуй, чуть стройнее и ниже: он был едва ли на дюйм выше самой Ани, хотя ее не назовешь маленькой: на добрых три дюйма она возвышалась над Селестиной, а та была среднего роста. Глаза у обоих тоже были разные: у Муррея – светло-карие, медового цвета, а у Жана – темные, бархатные. Волосы же у них были одинаковыми, как и торопливая манера говорить и горячность.