Узница. 11 лет в холодном аду - [15]

У меня на глазах выступили слезы, но тут подошли соседи, которые увидели меня и спросили, кого я тут ищу.

— Мою семью, семью Фул Пат Чаудхари, целителя, — всхлипывая, сказала я.

— Да, а кто ты? — спросила соседка.

— Я — Урмила, его третья дочь, меня тут не было четыре года, потому что я камалари. А куда они подевались? — Я была в отчаянии.

— Не беспокойся, Урмила, они не уехали отсюда, не бойся! Сейчас они живут ниже по течению реки, рядом с новой школой, — утешила меня соседка. У меня с души свалился камень.

Я быстро снова вскарабкалась на мотоцикл и сказала мужчине, куда он должен отвезти меня. Когда мы в конце концов нашли дом моих родителей, я сильно удивилась: мои родители сейчас жили в большом доме, прямо по соседству с длинным зданием с плоской крышей, которое, наверное, и было новой школой.

Мою мать я узнала сразу, несмотря на то что прошло четыре года.

— Остановитесь, остановитесь! — закричала я и спрыгнула с мотоцикла. Я побежала к дому, крича «Дай, дай, — мама, мама!»

Но она лишь удивленно посмотрела на меня и спросила:

— Что это за мальчик, который зовет меня?

Никто не узнал меня, даже моя родная мать.

И тогда я взяла ее за руку, чтобы она благословила меня. Но моя мать убежала в дом и спряталась там.

— Кто это? Я его не знаю!

Я заплакала.

— Это я, мама, твоя дочь Урмила. Неужели ты меня не узнаешь?

Я привезла с собой в подарок мандарины и положила их перед собой.

— Я приехала из Катманду на праздник Магхи. Посмотри, я привезла с собой мандарины.

Она вышла из дома и недоверчиво посмотрела на меня. Постепенно она выходила из забытья. Все еще недоверчиво она приблизилась ко мне и стала рассматривать меня со всех сторон. Затем она взяла меня за руку и повернула ее ладонью кверху. Она задумчиво погладила меня по ладони.

— Урмила, неужели это правда ты? Как же ты изменилась! Ты выглядишь как мальчик!

— Да, это я, Урмила, — воскликнула я. — Ты не видела меня четыре года, но это правда я!

Другие женщины услышали нас и одна за другой стали подходить к нам. Они окружили нас. Когда они узнали меня, то обрадовались и стали хлопать в ладоши. Наконец моя мать подняла руку и благословила меня. Мои невестки тоже одна за другой благословили меня.

Затем мы пошли в дом и уселись вокруг огня. Я раздала мандарины, которые привезла с собой. Женщины представили мне новых членов семьи: у Амара сейчас было уже трое детей: дочка Махешвори и два сына, Дина Рам и Суреш. У моего второго старшего брата Говинды тоже появилось двое детей: Раджеш и Рамита.

Не было только Амара. Он нашел работу на пару недель на строительстве дороги возле границы с Индией.

Мой отец тоже находился где-то в пути. Он — народный целитель, знахарь, и люди приходят к нему по разным поводам. Если они поранились во время работы, если где-то что-то болит, если у кого-то нет аппетита или он слишком большой или если кто-то одержим злыми духами.

Чаще всего они приносят с собой пожертвования: немного риса, кокосовый орех, пару монет или бананов, и, к сожалению, слишком часто — бутылку самодельной рисовой водки. Затем мой отец смотрит на свой специальный маятник, дует на больное место на теле, создающее проблемы, сжигает какие-то травы и назначает людям лекарства из целебных трав, коры или листьев или просто говорит им, что надо делать.

Люди здесь, в деревне, верят в такие магические методы лечения. Зачастую у них просто нет иного выбора, потому что только немногие из них могут позволить себе купить лекарство в аптеке или обратиться к врачу. Сюда же приходят даже люди из окрестных деревень, чтобы спросить совета у отца. Часто его приглашают на разные церемонии и праздники: свадьбы и похороны, где много пьют. Тогда он не появляется дома целыми днями. Именно во время праздника Магхи отмечается больше всего семейных праздников и выпивается очень много алкоголя.

Мать с гордостью показала мне, что теперь у них тоже есть электричество.

Она включила лампочку, болтавшуюся под потолком:

— Смотри, у нас теперь есть свет. Тебе больше не надо бояться темноты.

Раньше мы все сидели на корточках перед огнем или зажигали керосиновую лампу или свечи. Но все же я часто испытывала страх.

Я осталась на весь день и на всю ночь. Моя мать, Бисрами и остальные мои невестки рассказывали, что произошло в деревне, кто женился, кто умер. Но о моей повседневной жизни в Катманду мы не говорили. Да они меня об этом и не спрашивали.

В нашей культуре и в моей семье не принято много говорить. Тем более о чувствах. Зачем мне их было расстраивать? Я знала, что мне придется возвращаться в Катманду. И ничего бы не изменилось, если бы я рассказала им все. Они все равно не поняли бы меня. Мои грубые натруженные руки я изо всех сил старалась не показывать.

Зато мои племянницы, племянники и другие дети из деревни донимали меня вопросами: «Как там, в Катманду? Ты живешь в большом доме? У них есть телевизор? Ты видела горы? Ты ходишь в школу? Там много машин?»

Они хотели узнать у меня как можно больше. Я почти наслаждалась их вниманием. Для них я была девочкой, которая приехала в гости из большого города. Зита одела меня на праздник Магхи в новую западную одежду. Такой ни у кого в деревне не было. Прежде всего они завидовали моим красивым белым кроссовкам. К счастью, они не имели понятия, в какой бедности я жила в Катманду, сколько и как тяжело мне приходилось работать и что я вообще не ходила в школу.