Когда они вошли в зал, Такер понял, что тут он просчитался. В почти пустом зале кинотеатра была более интимная обстановка, чем он мог предположить. Он провел Эмму на места в середине зала. Если уж они собираются смотреть фильм практически вдвоем, то не грех выбрать самые лучшие места.
Они сняли верхнюю одежду и сели в удобные кресла, соприкоснувшись локтями. И оба одновременно отдернули руки. Такер искренне надеялся, что фильм увлечет его и он сможет не думать о женщине, сидящей рядом. Но это давалось не так-то легко.
У него затекли ноги, и Такер немного подвинул их, соприкоснувшись коленом с Эммой, отчего его бросило в жар, которого, казалось, хватило бы, чтобы поджечь весь Сторквилл. Немногочисленные зрители в зале временами смеялись, но шутки с экрана не доходили до сознания Такера.
Кино, казалось, не закончится никогда. Наконец зазвучала медленная музыка, и пара на экране утонула в лучах заката. Такер облегченно вздохнул. Посмотрев на Эмму, он заметил, как она смахнула рукой слезу.
— Все нормально?
— Да. Я люблю счастливые концы.
— Жалко только, что в жизни все совсем по-другому.
— Ты не веришь, что любовь может победить все?
Ее глаза расширились, полные невинного любопытства.
— Нет. И я думаю, что мы должны бороться изо всех сил, чтобы не дать себя победить.
— Такер, — протянула она с улыбкой.
Включили свет, и Такер увидел в глазах Эммы все то, о чем она говорила: веру в любовь, жизнь. Может, Эмма переменит свои взгляды, когда вспомнит о себе что-нибудь? Или все-таки будет верить в прекрасный идеальный мир?
До машины они шли молча. Эмма остановилась, глядя в темное, бархатное небо, усыпанное мириадами звезд. Легкий ветер развевал ее волосы. Такеру хотелось провести рукой по этим шелковистым мягким локонам. Он так живо представлял, как они рассыпаются по его подушке…
— Эмма, тогда, в ресторане, я не хотел быть слишком…
— Резким? — помогла закончить она. — Все в порядке, Такер. Ты прав, твоя жизнь меня совсем не касается. Мне просто трудно свыкнуться с мыслью, что мы живем вместе, ты знаешь обо мне буквально все…
Такер уже догадывался, о чем она собирается сказать.
— Ты имеешь в виду то, что ты девственница?
— Нет… Да… Я не знаю. — Эмма выглядела смущенной. — Мне кажется, ты смотришь на меня по-особому, как будто мне нужна защита и опека.
— Но ведь кто-то же заботился и опекал тебя до меня, Эмма. Доктор считает, что тебе где-то чуть более двадцати лет. Сейчас девушки редко остаются девственницами, заканчивая школу. Ты наверняка имеешь родственников.
Эмма покачала головой.
— Ничего подобного ты знать не можешь, как и я. Иногда по ночам, во время долгих размышлений о том, откуда же я все-таки появилась, мне начинает казаться, что я принцесса, которую долго держали заложницей в башне. Я сбежала и вот, пожалуйста, оказалась тут.
В свете уличных фонарей он видел ее улыбку. Ничто не могло сейчас остановить его. Он наклонился ниже, прошептал почти в самое ухо:
— Мне бы очень хотелось верить в твою версию.
— Верь, Такер. — Она повернула лицо к нему. И Такер не смог удержаться и прижался к ее губам. И хотя Эмма говорила себе, что не ждет нового поцелуя, она с трепетной радостью позволила ему целовать себя. В поцелуе было столько жара, столько страсти, что они захватили ее, согревая все тело.
Так же внезапно Такер отстранился от нее. Эмма не могла понять почему. Неужели и этот поцелуй он назовет большой ошибкой? Но тут она услышала голоса и увидела приближающуюся к ним парочку. Понятно, Такер просто быстро среагировал.
Она узнала их. Они сидели впереди них в кинотеатре. У девушки были длинные, густые, темно-рыжие волосы. Вдруг Эмма почувствовала страшную головную боль, пульсирующие удары разрывали ее на части. Она инстинктивно поднесла руки к вискам.
— Эмма, что такое?
Она слышала голос Такера, но не могла разобрать слов. Она была сейчас словно не здесь, видела перед собой только черное пространство, потом оно стало серым, потом прояснилась картина: она расчесывает темно-рыжие волосы и заплетает их в косу, перевязывает лентой. Боль стала невыносимой, и картина растворилась так же быстро, как и появилась.
Эмма почувствовала, что Такер держит ее за руку.
— Эмма, расскажи, что происходит?
— Я видела… Я что-то видела.
— Что? Что-то связанное с той парочкой?
— С той женщиной. Она… Ее волосы… — Эмма понимала, что в ее видении нет никакого смысла, и пыталась бороться с пульсирующими ударами в голове. — У меня заболела голова. И потом… Я вижу, как причесываю чьи-то волосы, заплетаю их в косу. Такие же темно-рыжие, как у той девушки.
— Что-нибудь еще? — Такер помогал Эмме массировать виски. — Ты видишь себя? Сколько тебе лет?
— Все исчезло, Такер. Я больше ничего не вижу.
— Постарайся. Эта девушка, сколько ей лет? — Такер продолжал массировать ее виски, и, хотя боль не проходила, Эмме стало уже заметно легче.
— Не знаю, больше ничего не вижу. — Сейчас Эмма была уже почти без сил и очень расстроена. — Помню только ее волосы… Мои пальцы заплетают косу, перевязывают ее ленточкой.
— Ладно, постарайся успокоиться и расслабиться.
Эмма понимала, что он хочет сказать: чем меньше она будет напрягаться, тем скорее и больше вспомнит. Возможно, он и прав. Ей сейчас так хорошо рядом с ним. Как бы она хотела, чтобы он поцеловал ее снова.
