Узлы на простыне - [23]

— Ты сам так решил! Я тебя в загс не тащила.

— Да сам, но теперь все изменилось.

— Так ты зачем пришел?

— Я ухожу.

— Для этого не возвращаются. Куда ты уходишь? К ней?

— Какое твое дело? Или ты ревнуешь?

— Так тебя бабка выгнала? Куда же вы теперь пойдете?

— Бабка ее умерла.

— Бедняжка!

— Не смей так говорить! Ты три года не вспомнила, что у тебя была подруга в больнице.

— Я не врубаюсь, ты это мне говоришь?

— Себе! Как такое могло произойти? Почему мы к ней не ходили?

— Зачем? Она умерла в тот момент, как оказалась под колесами. Что мы могли для нее сделать? Сам подумай. Там были врачи.

— Она не умерла. Она вернулась.

— Да ладно тебе, Дим, куда она вернулась! Ты сам отдаешь себе отчет в том, в каком состоянии ее мозг? Три года в коме. Говорят — процессы необратимы. Там уже провалы в памяти, провалы, короче, нет больше нашей Сондры.

— Нет, и нет, — вмешался брат.

— Она есть, она живая, я ее только что видел.

— Ну видел, посмотрел? Забудь. У тебя ребенок, жена.

— Но кто-то ее сбил? Кто хотел ее убить?

— Какое твое дело? Главное, что с тебя тогда сняли обвинение! Сам мог загреметь. Скажи спасибо, что тебе сестра алиби дала!

— Это неважно, никто меня и не подозревал. Я ее отнял у бандита.

— Да помню я эту историю. Ну догнал ты этого, ну и что? Все это было недоказуемо. Ты, может, сам уехал, чтобы скрыть наезд. И вообще, чего ты завелся. Это была случайность. Ну пьяный ехал, наехал, протрезвел, подхватил, хотел отвезти в лес. Да сплошь и рядом такое происходит.

— Она мне сейчас сказала, что он ехал прямо на нее. Ничего случайного. Он ехал направленно.

— Ехал, не ехал, какая теперь разница? Она уже не человек. Это даже непосвященному ясно.

— Что ж, и теперь ее бросить? В больнице бросили, и теперь?

— Что же ты ушел оттуда? Или приняли плохо? Иль слюни пиджак залили, и ты мне его стирать принес вместе с детскими ползунками?! — Настя теряла самообладание. Она сложила руки на груди, браслеты звякнули друг о друга. — Иди, карауль теперь ее. Горшок ей выноси, попу подтирай. А за сыном пусть дура нелюбимая и брошенная смотрит и кормит.

— А что, одна в пустой квартире, самое то. Для постижения смысла жизни.

— Я не успокоюсь, пока не найду, кто это сделал!

— Ну я ее убила. Я! Дальше что? Ты что, убьешь меня теперь? Если я любила тебя до смерти, все что хочешь готова была сделать ради тебя. Только не уходи.

— Да куда он уйдет? К сумасшедшей?

— Может, хватит? Я сам решу, что мне делать.

— А мы с Игорем уже не в счет?

— Не болтай ерунды.

— А чего пришел-то тогда? Ты чего у нее не остался-то? Может, Сонька не пустила тебя, потому что ты женат на мне? Так какие проблемы! Я не уйду! И даже не мечтайте. Я была на ее месте. Пусть она теперь попробует отбить тебя у меня. Я не отдам тебя!

— Да ты совсем чокнулась.

— Кто из нас чокнулся? Если ты любил ее, почему же спишь со мной? Если ты любишь меня, то какого черта бегаешь к больной девке? Что тебе у нее медом намазали? А может, мне аренду за тебя брать?

— Я все сказал.

— Что ты сказал? Что ты что?! Я ничего не поняла. Повтори для меня.

— Твои проблемы.

— Мои, разумеется, мои. Сама выбирала, не ты, сама рожала, не ты, сама любила, не ты.

— Ну хватит уже базарить, а, Насть, слушать вас стыдно, — Александр встал. — Я у вас переночую. Ехать уже не смогу.

— Да, я тоже виноват. Но я думал, что…  я поверил врачам, что безнадежно ждать.

— Не ждать безнадежно, а ты безнадежен. Мальчик. А я-то дура, думала, что раз ты мой, значит мой. И Сонька дура, думала, раз любишь, не женишься на другой.

— Не об этом сейчас речь. Я хочу узнать, кто ее сбил.

— Я! Я ее сбила. Дальше что?

— Дура, успокойся, потом поговорим.

Дмитрий развернулся, взял куртку и хлопнул дверью. Настя рванулась за ним вслед, но брат схватил ее за руку. Она метнулась к окну.

— Уехал. На машине.

— Ну раз уехал, значит не к ней.

ГЛАВА 9

Силы ушли. Они ушли сразу же, как за Дмитрием закрылась дверь.

— Может, поешь все же?

Отвечать я тоже не могла. Я вошла в свою комнату и легла на диван. Не хочу сказать, что все, чем я жила все это время перестало существовать. Нет. Какое время! Какая жизнь! Я же не жила три года. Меня не было. Просто не было. Кто-то жил, любил, целовался, а меня не было. И сейчас нет. Сказать — горе, — это ничего не сказать. Нет, не горе. Просто все ушло. В одну минуту. Ушло и все. Не было сил даже плакать. Горечь захлестнула мои внутренности, как будто бы трехлетняя желчь, что копилась в печени все это время, теперь выплеснулась в организм и отравила его.

— Да что с тобой такое? Если ты не будешь есть и разговаривать, я вызову скорую.

Вот это да! Я еще дышала, а он обнимал другую. Предательство Настьки меня почему-то не так возмущало. Не она же меня любила. Ну подружка, да. Я запуталась. Да я и не пыталась выстроить какую-то логическую цепочку. Я не адвокат. И ничего не могла поделать с тем, что силы просто ушли. Я не хотела больше ни говорить, ни двигаться, ни смотреть, ни жить. Вот теперь бы умереть и больше не дышать, потому что каждый вздох приносил мне боль. Грудь как-то болезненно сдавило. Видимо слезы там были, но не могли вырваться наружу. Я закрыла глаза.