Узкое ущелье и Чёрная гора - [5]

Осмотревшись внимательнее и затем вернувшись в больший отсек, Тексье заметил еще большее количество таких знаков. Некоторые так стерлись, что их едва можно было распознать. Были ли эти знаки орнаментом? Или, быть может, надписью? Тексье покинул «Расписанные скалы». Когда он стал изучать плато перед входом, то различил остатки стен. Были ли здесь некогда постройки или это остатки ворот, через которые можно было попасть в щель между скалами?

Он пришел к выводу, что находился перед древнейшим святилищем, необычайно своеобразным храмом из скал, — но кто его построил, памятником культуры какого народа он был?

Тексье окинул взглядом руины Богазкёя, ущелья и хребты, возвышавшиеся за долиной в пылающем сиянии немилосердного солнца. Здесь господствовала воля народа, воздвигшего на естественных скалистых кручах каменные блоки, так что и теперь можно было различить остатки стен, которые когда-то соединяли своими зубцами отвесные вершины. Такие сооружения могли воздвигнуть лишь сильные цари, властители богатого и могущественного народа.

В 1839 году Тексье издал в Париже свою монументальную работу, результат многолетнего труда — «Описание Малой Азии». Ученый должен был признать: народ, обладавший таким могуществом, о котором свидетельствуют руины Богазкёя, был совершенно неизвестен исторической науке XIX века среди других народов, обитавших на протяжении II тысячелетия до н. э. на территории Малой Азии. Поэтому все, что показал Тексье, явилось для науки труднообъяснимой загадкой. Получить поразительные данные и не иметь отправных моментов для их объяснения — это само по себе должно было вызвать досаду у любого специалиста. Кроме того, после 1830 года интерес исследователей к еще молодой тогда археологии был в течение десятилетий направлен на вызвавшие восхищение раскопки, проводившиеся в Египте и Месопотамии. Лепсиус и Мариэтт открыли в стране фараонов изумительные памятники, Ботта и Лайард подняли из недр ассирийские культуры. Однако, несмотря на эти сенсационные открытия, исследователи не могли обойти молчанием таинственные руины в Анатолии. Это объяснялось тем, что о них появлялись все новые и очень интересные сведения.

Вскоре после Тексье Гамильтон не только посетил Богазкёй, но и открыл новые руины близ деревни Алая Хююк. Немецкие путешественники Барт и Мордтманн сообщили более подробные данные из Богазкёя и внесли уточнения в планы, наскоро сделанные Тексье (1859–1861). В те же годы француз Ланглуи совершил путешествие по области Тарса. А с 1862 года французский ученый Георг Перро объездил всю Анатолию, и тщательным образом обследовал всю страну и открыл еще ряд очень интересных монументов. Так, между прочим, он нашел в районе Богазкёя отвесную скалу Нисантепе, покрытую знаками. Они сильно стерлись и были плохо различимы — как царапины на камне, но гем не менее можно было установить, что они того же характера, что и найденные Тексье в Язылыкае.

Именно это должно было стать очень важным открытием, но оно потонуло в массе материала, который был опубликован Перро и иллюстрирован зарисовками, сделанными Е. Джулеме после 1872 года. Ровно десять лет спустя немец Карл Хуманн отлил первые рельефы Язылыкая. То обстоятельство, что позднее он мог представить первый точно вымеренный план руин Богазкёя, объясняется отчасти его прежней профессией: прежде чем стать археологом, он был железнодорожным инженером, а впоследствии снискал мировую славу, открыв Пергамский алтарь. В 1887 году Перро вновь обобщил в своем большом сводном труде «История искусства в древности» все, что было открыто в загадочных монументах в Анатолии. Теперь он мог в отношении некоторых изображений и зарисованных групп высказать предположения, которые для других стали очевидностью. Дело в том, что двое американцев в 1870 году после своего путешествия по Сирии сообщили о камнях, покрытых надписями, названных по месту их обнаружения «камнями Гамага». Это должно было стать новой фазой в борьбе за раскрытие тайны руин Анатолии. На самом деле честь открытия таких камней принадлежит не американцам. Их первооткрывателем пыл за пятьдесят восемь лет до этого один из замечательных путешественников XIX века.

В 1809 году бородатый человек в восточном одеянии сел в Мальте на корабль, отправлявшийся в Сирию. Он назвался Шейхом Ибрагимом и выдал себя за купца на службе Ост-Индской компании. Три с половиной года он пробыл в Сирии. Это был самый удивительный из всех купцов, появлявшихся когда-либо между Алеппо и Дамаском. Вместо того чтобы заниматься торговлей, он изучал местные языки, историю и географию, а также Коран и прерывал занятия только ради путешествий: на юг — в «святую землю», на восток — к Евфрату, затем по долине Оронта. Он поднимался на «святую гору» Хор, на которой почил Аарон. Во время одного из путешествий по Нубии он был арестован как шпион, выслан и в конце концов попал в Египет. Один паша подверг его экзамену, призвав на помощь двух арабских докторов, — он должен был доказать свое знание мусульманских законов. Он выдержал испытание так блестяще, что получил разрешение в качестве магометанского паломника совершить четырехмесячное путешествие в Мекку, в «Запретный город», а затем вместе с восьмьюдесятью тысячами других паломников к горе Арафат. С тех пор он по праву носил титул «ходжа». И когда в 1817 году и возрасте тридцати трех лет он умер в самый разгар приготовлений к новому путешествию, его похоронили, как ходжу, на магометанском кладбище, со всеми почестями, подобающими шейху.