Узкие врата - [40]

— …Теть, можно штучку попробовать?

— А чего их и пробовать-то… Банан, он банан и есть. Покупай давай или отваливай.

— Да не, а вдруг они несвежие?

— Это у меня-то несвежие? Ты смотри, какая куколка! Крепенький, тугой… Ты мне зубы не заговаривай, по банану, по нему всегда снаружи видно, хороший он или нет, это тебе не арбуз…

— А вдруг незрелые, — неумело отбивался Алан, чувствуя уже с самого начала разговора, что проиграл, но обуреваемый чувством долга. Держаться надлежало до конца. Голодный Фил с черным фингалом под глазом, спящий где-то на скамеечке, стоял у него перед глазами неотвязным образом. Кажется, теперь он понимал, что чувствуют разные Диккенсовские персонажи, которым надо накормить голодных детей.

— Сам ты незрелый, — окрысилась тетка, протягиваясь, чтобы в случае чего перехватить Аланову руку. — Ступай-ка ты, сопля зеленая, ишь ты, еще хамит… Бананы мои ему плохи, небось у самого ни гроша!

— Ну и тьфу на вас с вашими бананами, — максимально вежливо окрысился Алан в ответ, отступая на шаг и отворачиваясь. В глазах у него щипало — от яркого света и вообще, от усталости… Почему в этом городе такие жадные люди? «Я был голоден — и вы накормили Меня»… Наверняка эти бананы — зелень и сплошная гадость.

Ну что же, нет так нет. Значит, все. Пора отсюда уходить. Эх, святой Винсент, святой Винсент, не всегда нам все удается.

…Он уже напрягся, готовый пробивать себе кратчайший путь между прилавков — к ближайшему выходу, маячившему неподалеку полотняной клоунской аркой, когда что-то — не то тихий, как выдох, звук, неразличимый в шумной толчее, не то шестое (седьмое, восьмое, девятое…) чувство меж лопаток — взгляд — заставило его обернуться, да так резко, словно ему в спину выстрелили из рогатки.

Шедшая следом тетенька с сумками спотыкнулась.

— Ах, ты, чтоб тебя, вот встал на дороге…

Потом еще несколько людей отгородили его на миг, толкнули, завертели, прижали боком к столу продавщицы-бананщицы… Но ошибки быть не могло, нет, не могло. И взглянув второй раз — уже почти совсем вплотную, глаза в глаза — Ал в этом окончательно убедился.

Адриан Тимофей, рыцарь Ордена Меча и Креста, стоял бледный, чуть приоткрыв бесцветные губы, и из накрененной пластиковой сумки катились, катились под ноги идущим крепкие солнышки апельсинов.

— Адри!

Тот сделал чуть заметное движение назад — откачнулся, словно желая раствориться, слиться с толпой, убежать… Но тугая людская волна только подтолкнула его на шаг навстречу, и он, бледный и словно похудевший, словно через силу протянул руку — но в руке была сумка, и она сама собою упала назад. Улыбнулся — растянул на мгновение углы губ.

— Ал Эрих… А я думал, показалось.

…В квартире Адриана, вернее, двух незамужних Адриановских теток, в просторной, выложенной светлым кафелем ванной Алан принимал душ. Непривычно теплая, благословенная вода, шурша, стекала по его худому телу, и юноша не без горечи отмечал, что оказался побит куда больше, чем ему казалось. Просто били не по лицу, а по ребрам и ниже; особенно крупный позорный синяк — видно, от пинка — красовался на заднице. М-да, вот таким увечьем не похвастаешься после боя. Хорошо хоть, не сломали ничего, жизнерадостно подумал Ал, в очередной раз удивляясь, как же удачно все сложилось. Попросил у Господа и святого Винсента еды и крова — и вот вам, пожалуйста, еда и кров на сегодня обеспечены! До крайности растерянный, дерганый, едва ли не заикающийся Адриан после короткой беседы в церковном скверике предложил товарищам свое гостеприимство… по крайней мере, на сегодня. И сделал это так поспешно, глядя в сторону, кусая губу и сцепляя и расцепляя длинные музыкантские пальцы — что Фил, было дело, едва не отказался. Но хватило же ума не отказаться — и это главное! При том, что выражение физически ощутимого презренья не сходило с его лица ни на миг, пока они с Адри тряслись в трамвае, пока шагали по провинциально-пустым улочкам среди невысоких домов, покрытых цветной — желтой, зелененькой, розовой — известкой поверх кирпичей… А веселенький городок все же Сен-Винсент. Приятный.

Самое смешное, что Ал начисто забыл про Адриана на пути сюда. И нипочем бы не вспомнил, что он пребывает тут в ссылке — или это не ссылка, скорее уж добровольное самоизгнание — если бы какое-то чудо не столкнуло их на базаре лицом к лицу. Подумать только, а если бы Ал не пошел туда клянчить еду? Если бы не поверил своей чудесной интуиции (э, нет, не своей, ты тут ни при чем, это было чудо, предостерегающе сказал внутренний голос) — а послушался бы Фила, сказавшего, что это пустая трата времени? Нет, что ни говорите, люди добрые, а святые наши голоса слышат. И по этому поводу волноваться не следует, все пойдет как надо. Пускай они получили только временную отсрочку — на один день, пускай в кармане все-таки ни гроша… Что-нибудь придумается, как-нибудь все образуется. И с… (Риком) с нашим походом тоже все кончится хорошо.

Алан блаженно подставил голову под щекочущие струи и потянулся за мочалкой.

Впрочем, пожалуй, лучше было ее не брать, чтобы не нарушить священных обычаев этого дома. Мочалка была розовая, в виде цветка, наверно, тетковая. Теток у Адриана имелось две — Агата и София, и обе, бездетные, в племяннике души не чаяли. Сейчас дома была только старшая из двух — София, огромная, как мастодонт, с ногами как колонны, а из ткани, пошедшей на ее цветастый халат, можно было бы нашить платьев на трех Алановских мам. Однако готовила слоноподобная тетушка бесподобно, притом что с трудом проходила в дверь кухни; впрочем, возможно, двое странников сочли бы за кулинарный шедевр любую еду — что уж говорить о мясном супе с фрикадельками, которым хозяйка деловито накормила на кухне двух неприглядных племянничьих «дружков». Обаять тетку Софию, кажется, не удалось даже Алану — наливая им по третьей порции, она подозрительно поглядывала маленькими острыми глазками то на Филово разбитое лицо, то на синяк у Алана на локте — синяк, открывшийся, когда он неразумно закатал рукава клетчатой рубашки. Впрочем, Фил ей не понравился куда сильнее — и за побитый вид, и за черную щетину, и за то, что он, едва войдя, молчаливо свалил с плеч рюкзак на ее лакированную тумбочку, в то время как Алан рассыпался в приветствиях. Даже общалась она с неблагонадежными гостями через переводчика: